[<10>] ====== Толкования на Ин. 19:12 ====== ===== Свт. Иоанн Златоуст ===== **От сего искаше Пилат пустити Его. Иудее же вопияху, глаголюще: аще Сего пустиши, неси друг кесарев: всяк, яже царя себе творит, противится кесарю** См. Толкование на [[new:in:19:10#svt_ioann_zlatoust|Ин. 19:10]] ===== Свт. Иннокентий (Борисов) ===== **От сего искаше Пилат пустити Его. Иудее же вопияху, глаголюще: аще Сего пустиши, неси друг кесарев: всяк, яже царя себе творит, противится кесарю** При этих неожиданных словах внезапно исчезла вся твердость Пилата... **«Друг кесарев»** – было такое наименование, которым гордились знатнейшие люди в Риме, начальники обширнейших провинций. Сам Ирод Великий почитал за особенную честь именоваться и слыть в народе другом Августа. Тем более должен был дорожить этим наименованием римский всадник, который еще весьма далек был от того, чтобы повелитель света назвал его своим другом... **«Если освободишь Его, то ты враг кесарю»**, – слова эти, сказанные перед всем народом устами целого синедриона, были ужаснее грома. Из них открывалось, что первосвященники готовы перенести дело на суд кесаря, чтобы там обвинять вместе с Иисусом Христом и Пилата как изменника, который нерадит о чести и выгодах своего владыки. Для Пилата эти угрозы тем более имели силу, чем менее он в качестве правителя Иудеи свободен был от проступков, за которые по справедливости и с успехом можно было обвинять его перед кесарем, особенно таким врагам, которые действовали в Риме и золотом, и происками. Еще бы не так ужасало обвинение перед кесарем в измене, если бы на римском престоле сидел тогда Август или ему подобный. Можно было надеяться, что полубог римский великодушно рассмотрит дело в истинном его виде и не поставит Иисусу Христу в вину одного наименования себя царем. Но Рим стонал тогда под железным скипетром Тиверия – чудовища, которое, не имея доверия и жалости даже к родным, питаясь сомнениями и притворством, терзало всякого по малейшему подозрению; у которого самые бесстыдные изветы всегда находили отклик и награду. Кроме будущей опасности со стороны кесаря, нужно было страшиться и настоящей – со стороны народа. Необузданная, наущенная фарисеями толпа становилась час от часу наглее и мятежнее. Свирепый крик ее уже показывал, что она готова на любое насилие. Горсть преторианцев ничего не значила в сравнении с бесчисленным множеством иудеев, собравшихся со всего света на праздник Пасхи. Кроме опасности народного возмущения, за него пришлось бы еще отвечать перед кесарем. Что же, если бы Тиверий узнал, что единственной причиной возмущения был отказ римского прокуратора народу иудейскому, требовавшему казни для личного врага Тивериева, каким считали мнимого домогателя престола иудейского?! Подобные мысли могли смутить и не Пилата, человека с не окончательно заглушенной совестью, имеющего понятие о справедливости и некоторую склонность к ней, но из детства привыкшего, по примеру вельмож римских, ставить свою выгоду выше нравственности, смотреть не столько на совесть, сколько на обстоятельства – угождение кесарю почитать высшим законом своих действий, казаться справедливым, где можно это делать без вреда для себя, по крайней мере, важного; человека, не знакомого с истинной религией, с лучшими переживаниями и надеждами рода человеческого, теми переживаниями, которые создают истинных героев добродетели, теми надеждами, без которых самая возвышенная нравственность зыбка и ненадежна. Чтобы для защиты невиновного отказаться всенародно от дружбы с кесарем, презреть опасность для собственной жизни, для такой высокой жертвы и в язычестве необходим был твердый дух Регула, бескорыстие Цинцинната, но дух Регулов и Цинциннатов давно оставил Капитолий, наполненный льстецами Августа и рабами Тиверия. Добавим еще одну мысль. Если некоторые из древних учителей Церкви предполагали, будто Иуда продал своего Учителя в надежде, что Он посредством сверхъестественных сил освободится из рук Своих врагов, то еще основательнее предположить, что Пилат, решившись осудить Иисуса Христа на смерть, вероятно, надеялся, что боги, если Он их сын, не замедлят спасти Его от казни, столь позорной для их божеского достоинства. Сообразив все это, легко понять, каким образом //«крик народа и первосвященников»// пересилил ослабевшую волю судьи. **//Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа.//** ===== Блж. Феофилакт Болгарский ===== Ст. 12-14 **С этого времени Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю. Всякий, делающий себя царем, противник кесарю. Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа. Тогда была пятница пред Пасхой, и час шестой** Господь устрашил Пилата этими словами и представил ясное о Себе оправдание: если бы Я не предал Сам Себя добровольно, и если бы Отец не допустил сего, то ты не имел бы власти надо Мной; грех и на тебе, а еще больший на предавшем Меня Иуде, или и народе, потому что он приложил к болезни ран Моих болезнь новую и не вспомнил долга сотворить милость, но, нашел Меня безответным и беспомощным, предал на крест; не постыдился даже и того, что Я из столь многих судилищ вышел невинным, но кричал: //"распни, распни!"// Итак, когда Господь этими словами устрашил Пилата, он с сего времени еще более искал отпустить Его. Иудеи же, поелику уличены были в клевете, что Он Сам Себя выдает за царя, не успели и в том, что сослались на свой закон (ибо Пилат с этого времени еще более убоялся и пожелал отпустить Его, чтобы не раздражить Бога), опять прибегают к чужим законам и Пилата, как боязливого, устрашают. Ибо, как увидели, что он с благоговением опасается, как бы осуждая Иисуса, Сына Божия, не согрешить, они наводят на него страх от кесаря и, оговоривши Господа в похищении царской власти, угрожают Пилату, что он оскорбит кесаря, если отпустит восстающего против него. И где Он пойман в похищении царской власти? чем вы это докажете? порфирой? диадемой? воинами? Но не все ли у Него бедно? и одежда, и пища, и дом? Дома даже и нет. Но как мало мужества в Пилате, когда он счел опасным для себя оставить такое обвинение без исследования! Он выходит, как бы с намерением исследовать дело, ибо это означают слова:// "сел на судилище"//; между тем, не сделав никакого исследования, предает Его, думая тем преклонить их. - Евангелист Марк говорит, что, когда Христа распяли, был час третий [[new:mk:15:25|(Мк. 15, 25)]], а Иоанн говорит, что тогда был час //"шестой"//. Как же это? Некоторые думают разрешить это тем, что тут ошибка писца. А что это могло случиться и что и у Иоанна написан был третий час, а не шестой, как теперь, - это видно из следующего. Три евангелиста, Матфей, Марк и Лука, согласно говорят, что от часа шестого настала тьма по всей земле до часа девятого. Очевидно, Господь наш был распят прежде шестого часа, до наступления тьмы, именно: около третьего часа, как заметил Марк, а равно и Иоанн, хотя ошибка писцов гамму переменила в начертание еписимона. Так разрешают это несогласие, - Другие же говорят, что Марк ясно и несомненно означил час приговора о распятии Господа. Ибо говорится, что судьи распяли и казнили, с того времени, в которое они произнесли приговор, потому что на словах он получил силу наказания и смерти. Посему Марк говорит, что Он распят в третий час, в тот, в который Пилат произнес приговор. А как Марк замечает время приговора, то Иоанн записал час, в который распяли Господа. Притом, смотри, сколь многое совершено между приговором Пилата о распятии и тем часом, в который Господь восшел на крест. Отпустив Варавву, он бичевал Иисуса и решительно предал Его на распятие; ибо отпущение Вараввы было осуждением Господа. Воины насмехаются. И смотри, сколько времени пошло бы на продолжительное осмеяние. Пилат вывел Его, беседовал с иудеями; опять входит и судит Иисуса; опять выходит и разговаривает с иудеями. Все это могло занять время от третьего часа до шестого. Посему Иоанн, с точностью изложивший это, как следивший за всем, упоминает о шестом часе, когда Пилат предал совершенно, //"чтобы был распят"//, уже не беседуя с иудеями, они осуждая Иисуса, но произнесши окончательное решение о Нем. Если кто скажет для чего, еще около третьего часа произнесши приговор о распятии, опять хотел отпустить Его? Во-первых, пусть знает таковой, что, принужденный толпой, он произнес приговор; потом смущен был сном жены, ибо она предостерегала его: //"не делай ничего Сему Праведнику"// [[new:mf:27:19|(Мф. 27, 19).]] При всем этом заметь, как выразился Иоанн: был //"час шестой"//. Не сказал утвердительно: было шесть часов, но как бы нерешительно и не с уверенностью: //"час шестой"//. Посему нисколько не должно быть важно для нас, что евангелисты, по-видимому, не совершенно согласны друг с другом, если даже допустим это разногласие. Ибо смотри, не все ли они сказали, что Иисус был распят; а что о часе говорят: один, что это был третий, а другой, - шестой, то вредит ли это сколько-нибудь истине? Но весьма достаточно доказано, что разногласия даже и нет. ===== Евфимий Зигабен ===== **От сего искаше Пилат пустити Его** пораженный словами Иисуса Христа; между тем, как иудеи, которые часто видели и Божественные дела Его, еще больше бесновались. **Иудее же вопияху, глаголюще: аще Сего пустиши, неси друг кесарев: всяк, иже царя себе творит, противится кесарю** Видя, что ссылка на закон оказалась бесполезной, и зная, что Пилат хочет отпустить Иисуса Христа, иудеи опять обращаются к обвинению Его в домогательстве царской власти, – к обвинению, на которое Пилат не мог не обратить внимания, боясь Кесаря. //Неси друг//, т.е. не благорасположен; противится, т.е. восстает против. Но почему вы обвиняете Его в домогательстве царской власти, чем вы можете доказать это? Порфирой ли, или диадемой, или колесницей, или другой какой-либо принадлежностью, или знаком царской власти? Не свидетельствует ли об Его уничижении все, как пища, как одежда, как жилище, так и все прочее? Ходил Он в сопровождении только Своих двенадцати учеников, жалких по виду, а то большей частью и Сам. ===== Лопухин А.П. ===== **С этого времени Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю** Пилату, несомненно, должно было понравиться то, что Христос сказал о нем. Он видел, что подсудимый понимает его затруднительное положение и снисходит к нему. Поэтому в таком смысле лучше понимать здесь выражение ἐκ τούτου. Пилат с особенной настойчивостью стал добиваться освобождения подсудимого, хотя евангелист не сообщает, в чем состояли его усилия. Это намерение Пилата было замечено врагами Христа, которые со своей стороны усилили старания добиться осуждения Христа. Для этого они начинают угрожать Пилату доносом на его действия самому Kесарю (Тиверию), который, конечно, не простил бы Пилату легкомысленного отношения к делу, где был затронут вопрос о его императорских правах: за оскорбление величества он мстил самым жестоким образом, не обращая внимания на высоту положения, какое занимал заподозренный в этом преступлении (Светоний. «Жизнь двенадцати цезарей», Тиверий, 58; Тацит. «Анналы», III, 38). [<10>]