И с того дня и потом подозрительно смотрел Саул на Давида
За что же и почему? Нужно указать и причину подозрения. Но кто что ни говори, не найдет никакой справедливой причины: какой, в самом деле, мог быть справедливый повод к подозрению на счет того, кто спас душу и даровал жизнь? Посмотрим, однако, на самую причину вражды, чтобы вам знать, что за то самое, за что впоследствии подвергся он подозрению и козням (Саула), Давид заслуживал не меньших почестей, чем и за победу. Так, какая же была причина подозрения? Когда Давид взял голову иноплеменника и возвращался с добычею, «изыдоша, – сказано, – (девы) ликовствующия,… поющие …и глаголющя : победи Саул с тысящами своими, и Давид со тмами своими. И разгневася Саул и подзирая Давида от дне онаго и потом» (1Цар 18.6). За что же, скажи мне? Если бы эти слова были и несправедливы, то и в таком случае не следовало бы Саулу враждовать против Давида, так как доброе расположение его к царю было засвидетельствовано делом; а зная притом, что такой опасности Давид подвергался по собственной доброй воле, а не по чьему-либо принуждению или настоянию, – (Саул) совсем уже не должен был ничего злого подозревать в нем. Но ведь на самом-то деле похвалы (жен Давиду) были справедливы; а что еще более удивительно, – так это то, что говорившие (подобным образом) больше польстили Саулу, нежели Давиду, и ему следовало довольствоваться тем, что ему дали только тысячи. Почему же он негодует, что тому дали десятки тысяч? Если бы (сам) он хоть что-нибудь сделал для окончания войны и принял в ней хотя малое участие, тогда бы кстати можно было сказать, что «Саул с тысящами и Давид со тмами». Но после того как он, в страхе и трепете сидел дома, каждый день ожидая смерти, а Давид один сделал все, не величайшей ли нелепостью с его стороны было негодовать на то, что он получил меньшую похвалу, – он, который нисколько не боролся с теми опасностями? Если негодовать, так следовало Давиду негодовать на то, что он, сделавши все один, делит славу с другим.
Но минуя все это, укажу на следующее: пусть так, жены сделали худо, и за это достойны осуждения и порицания; а Давид тут причем? Песен этих он не слагал; женам говорить то, что они говорили, не внушал, и не подстраивал, чтобы похвала была такого рода. Так, если досадовать, то нужно было досадовать на жен, а не на благодетеля целого царства, который достоин был тысячи венцов. Но Саул, оставив тех, пошел против Давида. Пусть бы этот блаженный, возгордившись такою похвалою, стал завидовать державному, делать ему оскорбления и презирать его власть: тогда злоба (Саула) имела бы, может быть, некоторое основание. Но если Давид сделался еще более кротким и скромным, и не выходил из ряда подчиненных, то какой справедливый предлог имела скорбь (Саулова)? Когда удостаиваемый почестей возстает против своего покровителя и пользуется этими почестями с обидою для него, в таком случае подозрение имеет некоторое основание; но коль скоро он остается почтительным, даже еще более угождает, и во всем покорен, какое основание может тогда иметь ненависть?
Итак, и помимо дальнейших заслуг (Давида), следовало еще более любить его за одно то, что он, при таком удобном случае к присвоению власти, соблюл приличную ему скромность. Его не надмили не только прежние, но и последующие, гораздо важнейшие дела. Какие же оне? «И бе, – сказано, – Давид во всех путех своего смысля, и Господь Вседержитель бе с ним» (1Цар 18.14); «весь же Исраиль и Иуда любляху Давида, яко той вхождаше и исхождаше пред лицем людей» (1Цар 18.16); «и Мелхола, дщерь Саулова» (1Цар 18.20), «и весь Исраиль любит его» (1Цар 18.28), «и Давид разумен бе паче всех слуг Сауловых и почтеся имя его зело» (1Цар 18.30); «и Ионафан, сын Саулов, любяше Давида зело» (1Цар 19.1). И однако, расположив к себе весь народ и самый дом царский, везде побеждая в сражениях и нигде не испытывая неудачи и за эти благодеяния получая такие награды, он не возгордился, не пожелал царства, не мстил врагу, но продолжал благодетельствовать и за него вел войны. Кого бы и зверски-жестокого и свирепого не заставило это оставить вражду и прекратить злобу? Но этого жестокого и бесчеловечного (мужа) ничто не преклонило. Закрыв глаза на все, отдавшись зависти, он замышляет убить Давида.
Три беседы о Давиде и Сауле. Беседа первая.