Сей есть завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и между вами и между потомками твоими после тебя: да будет у вас обрезан весь мужеский пол
См. Толкование на Быт. 17:9
Сей есть завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и между вами и между потомками твоими после тебя: да будет у вас обрезан весь мужеский пол
См. Толкование на Быт. 17:9
Сей есть завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и между вами и между потомками твоими после тебя: да будет у вас обрезан весь мужеский пол
Происхождение сего заветного обряда недостойным образом изъясняют те, которые думают, что Авраам сам собою готов был принять обрезание от египтян, а Бог только по снисхождению соделал оное предметом своей заповеди. Обрезание еврейское и египетское, как замечает Ориген против Цельса (L. V), ничего не имеет общего в самом основании своем, подобно как два священнодействия в честь различных божеств. Оныя разнствуют также многими обстоятельствами: евреи совершают обрезание по закону, а египтяне по произволению; евреи подвергаются оному все вообще, а из египтян преимущественно жрецы и желающие заниматься тайными науками; у евреев только мужеский пол, а у Египтян и женский (Serab. L. XVII). У евреев в осьмый день по рождении, а у египтян в тринадцатилетнем возрасте (Ambr. de Abrah. L. II, с. 11). По сему последнему обстоятельству удобнее можно производить египетское обрезание от Измаильтян, потомков Авраама, нежели от египтян Авраамово. Иисус Христос о начале обрезания говорит, что оно есть от отцев, и показывает, что закон обрезания не ниже закона субботы (Ин. 7:22).
Филон (De circumcis.) почитает убедительными к употреблению обрезания четыре почерпнутые, как он говорит, из древних толкователей Моисея причины, которые суть следующие: предупреждение некоторой тяжкой болезни; чистота всех частей тела, приличная священному чину; приложение обрезания к сердцу и, наконец, приготовление к деторождению в большем числе. В сих понятиях смешивается еврейское обрезание с языческим и догадка с опытом. Не удаляя наших исследований от пути указуемого Св. Писанием, мы находим достаточные к учреждению обрезания две причины, или что то же, два истолкования оного: образовательное, или поучительное, о котором и Филон упоминает, и преобразовательное, или пророчественное.
Поучительное знаменование обрезания открывают следующие выражения Св. Писания у Моисея: сердце необрезанное (Лев. 26:41), обрежьте крайнюю плоть сердца вашего (Втор. 10:16); у Иеремии: у всего дома Израилева необрезанные сердца (Иер. 9:26). В речи первомученика Стефана: жестоковыйные, у которых сердца и уши не обрезаны (Деян. 7:51). Но полнее и определительнее излагает образовательное свойство обрезания внешнего Апостол Павел: это не Иудей, который таков только наружно, и это не обрезание, которое совершается только наружно над плотию, но тот Иудей, который таков в тайне; и то обрезание, которое совершается над сердцем по духу, а не по письмени (Рим. 2:28-29). Почему обрезание долженствовало внушать человеку, что он от рождения, по естеству, находится сердцем в нечистоте плоти, подобно как плотию в необрезании; что из сего состояния он должен выйти совлечением тела греховного плоти (Кол. 2:11); что действие сего таинственного обрезания должно быть устремлено на те части, от которых раздаются деяния плотские: на сердце, отколе исходят помышления злые, на уши, коими вносятся и всаждаются в душу соблазны, но которые тяжки для принятия слова Божия; что плод обрезания сего есть вступление с Богом в завет, соединение с Ним в духе и наследие обетований Его.
К изысканию преобразования в установлении обрезания ведет самый союз, в котором оно находится с обетованием Авраама, как видимое знамение завета с его существенным свойством и концем. Знамение сие изъясняет Апостол, когда обрезание Авраама называет печатию правды веры (Рим. 4:11) и когда наше нерукотворенное обрезание называет обрезанием Христовым (Кол. 2:11). Как нерукотворенное обрезание верующих в Новом Завете есть Христово, так Христово же долженствовало быть и рукотворенное обрезание верующих в Ветхом Завете: одно духовно и существенно, а другое преобразовательно. И действительно, для чего не обрезывается, например, ухо или другой член тела, общий обоим полам? Для того, без сомнения, чтобы в видимом знамении завета было близкое указание на обетование о благословенном семени, долженствующем произойти от Авраама. Обрезание плоти мужеской есть как бы отрицательное выражение понятия о семени жены.
…Печатию обетования о Исааке и залогом его рождения Бог полагает на Аврааме… обрезание. …Ближайшее приготовление к возрождению также есть обрезание: обрезание сердца, ушей, безысключительное обрезание всего плотского, усечение всего, что возбуждает собственную деятельность по стихиям мира, а не по Христе, — всего, что питает и укрепляет более внешнюю и естественную, нежели духовную и благодатную жизнь.
Толкование на Книгу Бытия.
Сей есть завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и между вами и между потомками твоими после тебя: да будет у вас обрезан весь мужеский пол
См. Толкование на Быт. 17:1
XXV. Паремия, положенная в праздник Обрезания Господня, 1-го января (Быт. 17:1–7, 9–12, 14). В состав сей паремии входит большая часть предшествующей, рассмотренной нами паремии (Быт. 17:1 – 7), и повествование об установлении обрезания (Быт. 17:12, 14).
Сей есть завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и между вами и между потомками твоими после тебя: да будет у вас обрезан весь мужеский пол
«Сей завет»: идет речь не о сущности завета, не о тех душевных расположениях и богоугодных действиях, к которым человек обязан по силе завета с Богом [о чем была речь в предшествующей паремии], а собственно о внешнем знамении верности завету с Богом, как видно из следующего стиха.
Толкование на паремии из книги Бытия.
Ст. 10-11 Сей есть завет Мой, который вы должны соблюдать между Мною и между вами и между потомками твоими после тебя: да будет у вас обрезан весь мужеский пол; обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знамением завета между Мною и вами
Установление обрезания, как знамения завета
«Сей есть завет Мой… да будет у вас обрезан весь мужеский пол и сие будет знамением завета…» Вся суть этих требований сводилась к одному основному - к соблюдению обрезания, которое во внешнем символическом действии заключало сущность этого завета. С внешней своей стороны обрезание, прежде всего, было тем пролитием крови, которое считалось важной гарантией прочности подобных союзов и у людей. Затем, по самой связи фактов и цели его установления, обрезание должно было служить постоянным и наиболее, так сказать, ощутительным напоминанием о том завете с Богом, в который некогда вступил отец верующих, а в его лице и все его потомство (11 ст.). Наконец, обрезание было знамением завета и в том смысле, что оно являлось внешним отличительным признаком принадлежности к богоизбранному народу и вступления в ветхозаветную церковь.
Еще важнее было идейное, внутреннее значение обрезания; хотя с этой стороны оно, по всей вероятности, еще долго не сознавалось во всей своей силе, будучи раскрыто только позднее, отчасти у пророков и главным образом у Апостола Павла (Лев. 26:41; Втор. 10:16; Втор. 30:6; Ис. 52:1; Иер. 4:4; Иер. 9:25; Иез. 44:7-9; Деян. 7:51; Рим. 3:1; Рим. 4:11; Фил. 3:3; Кол. 2:11-12 и др.). В этом отношении обрезание, состоявшее в отсечении крайней плоти детородного органа, символизировало собой отсечение плотских похотей и нечистых пожеланий, или, как это выразительно называет Библия, - «обрезание сердца» (Втор. 10:16; Рим. 2:29 и др.).
Во-вторых, вводя некоторое освящение в сам источник чадорождения и изображая собой совлечение «греховного тела плоти» (Кол. 2:11), обрезание, с одной стороны, указывало на наследственную греховность, в которой мы все зачинаемся и рождаемся (Пс. 50:7), с другой таинственно предзнаменовывало новозаветное крещение, омывающее эту наследственную, прародительскую порчу (Кол. 2:11-12).
В-третьих, в приложении к предмету обетования, т. е. к потомству, обрезание имело тот смысл, что указывало как бы на устранение или ослабление всяких естественных средств его осуществления и тем самым очевиднее открывало особое действие божественной благодати в исполнении этих обетований. Наконец, значение этого последнего основания получало особенную силу в отношении к главному «Семени» Авраама, т. е. к божественному лицу Господа Иисуса Христа, имевшему родиться от Святого Духа и Марии Девы.