чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума

Перечисляется также, какая именно польза и в какой мере приобретается из сей книги учащимися.

И во-первых, из притчей можно «познати премудрость и наказание». А премудрость есть знание вещей Божественных и человеческих, также и их причин.

Посему, кто с успехом богословствует, тот познал премудрость, как и блаженный Павел говорит: «премудрость же глаголем в совершенных: премудрость же не века сего, ни князей века сего престающих: но глаголем премудрость Божию в тайне сокровенную, юже предустави Бог прежде век» (1Кор. 2, 6–7).

И кто из устройства мира уразумевает Зиждителя, тот познает также Бога из премудрости, видимой в мире. «Невидимая бо Его от создания мира творенми помышляема видима суть» (Рим. 1, 20). А к мысли о Боге приближает нас, когда говорит: «Бог премудростию основа землю»; и: «егда готовяше небо, с Ним бех; и: бех при Нем устрояя; и: Аз бех, о нейже радовашеся» (Притч. 3, 19; Притч. 8, 27–30). Ибо все сие говорит Соломон от имени олицетворенной им премудрости, чтобы доставить нам ясное о ней познание. И вообще в словах: «Господь созда мя начало путей Своих» (Притч. 8, 22), разумеет премудрость, открывающуюся в мире, которая едва не выговаривает чрез видимое, что она произошла от Бога, и что в тварях не самослучайно сияет столько премудрости. Ибо как «небеса поведают славу Божию, и творение руку Его возвещает твердь, возвещает же не издавая гласа; потому что не суть речи, ниже словеса, ихже не слышатся гласи их» (Пс. 18, 2, 4), таковы словеса и начало родной премудрости, которая при творении прежде всего другого положена в основание твари: она молча вопиет о своем Творце и Господе, чтобы ты восходил чрез нее к мысли об едином Премудром.

Но есть и человеческая некая мудрость; это – опытность в делах житейских, по которой называем премудрыми сведущих в одном каком-нибудь из полезных искусств.

Вторым из обещанного было: «познати наказание». А наказание есть некоторое полезное для души образование, которое часто очищает ее от пятен греха не без труда, и в это время «не мнится радость быти, но печаль: последи же плод мирен наученым тем воздает» во спасение (Евр. 12, 11). Поэтому «познати сие наказание» не всякому уму возможно; потому что многие, отказавшись от трудности настоящего, по невежеству не ждут полезного окончания дела, но, огорчаясь суровостию прилагаемого о них попечения, остаются в недуге невежества. Потому достойны удивления слова праведных, которые говорят: «Господи, да не яростию Твоею обличиши мене, ниже гневом Твоим накажеши мене» (Пс. 6, 2). Они желают избыть не наказания, но гнева. Подобно сему и следующее: «накажи нас, Господи, обаче в суде, а не в ярости» (Иер. 10, 24). И: «наказание Господне отверзает уши мои» (Ис. 50, 5). Как малые дети, нерадивые к ученью, после лоз, которыми высечет их учитель или приставник, сделавшись внимательнее, начинают понимать уроки, и то же слово, которого до побоев не слыхали, после боли от лоз, как бы чрез это отверзались у детей уши, и слухом приемлется, и удерживается в памяти: так бывает и с теми, которые не внимают Божию учению и презрительно относятся к заповедям. Когда Бог нашлет на них наказание, тогда те особенно Божия повеления, о которых всегда им было говорено, и которые всегда оставляли они без внимания, приемлются ими, как в первый раз коснувшиеся их слуха. Поэтому сказано: «наказание Господне отверзает уши мои.»

Поелику же и обучение наукам называется наказанием, по написанному о Моисее: «и наказан бысть Моисей всей премудрости египетстей» (Деян. 7, 22), то немаловажно для спасения не какими ни есть заниматься науками, но знать полезнейшее «наказание». Ибо иные упражняясь в геометрии, которую изобрели египтяне, или в астрологии, которая была в уважении у халдеев, или вообще вдаваясь в выспренные умствования об образах и тенях, презрели изучение Божия слова. А многих занимали пиитика, риторика и изобретение софизмов, для которых содержанием служит ложь; потому что пиитика не может обойтись без басни, риторика – без искусства в слововыражении и софистика – без ложных умозаключений. Итак, поелику многие при тщательном изучении всего этого вознерадели о познании Бога, состаревшись в исследовании предметов пустых, то необходимо познание «наказания», чтобы избирать обучение полезное, избегать же обучения неразумного и вредного.

Внимательно читая Притчи и неленостно извлекая из них пригодное, можно еще «уразумети словеса мудрости» (φρονησιζ), ибо можно уразуметь полезное. Сказано: «злобою младенствуйте, умы же совершенни бывайте» (1Кор. 14, 20). О мудрости знаем, что она есть одна из родовых добродетелей, посредством которой мы, человеки, делаемся сведущими в том, что добро и зло, и что безразлично. А мудрым (φρονιμοζ), очевидно, называется человек по производству сего имени от слова: мудрость (φρονησιζ).

Но как же засвидетельствовано, что «змий бе мудрейший (φρονιμωτατοζ) всех зверей» (Быт. 3, 1)? И еще Господь говорит: «будите мудри (φρονιμοι) яко змия» (Мф. 10, 16)? И строитель неправедный назван мудрым (Лк. 16, 8)? Не видно ли из сего, что слово «мудрость» берется трояко? В одном смысле она есть охранение собственной своей пользы, соединенное со злоумышлением против ближнего; такова мудрость змеи, которая бережет свою голову. Есть еще какая-то изворотливость нрава, которая скоро находит полезное для себя и овладевает людьми простодушными; такова мудрость строителя неправедного. Истинная же мудрость есть распознание того, что должно делать и чего не должно. Кто следует ей, тот никогда не отступит от дел добродетели и никогда не будет проникнут пагубою порока.

Посему разумевающий «словеса мудрости» знает, кто лжеумствователь и обманщик и кто внушает лучшие правила жизненной деятельности. Он, как искусный «торжник», удержит у себя добротное, сам же удержится от всякого рода зла (1Фес. 5, 21–22). Сия-то мудрость созидающему «храмину свою помогает положить основание ее на камени», то есть опереться на вере во Христа, чтобы оставаться незыблемым во время дождей, ветров и устремлений речных (Мф. 7, 24–25). Ибо подобными сими словами Господь изобразил нам в притче непоколебимость в искушениях как человеческих, так и свыше посылаемых. Он же учит не нерадеть о необходимом, но, заблаговременно запасшись напутиями жизни, с готовностию сердца ожидать пришествия Жениха. Ибо сказано, что мудрые (φρονιμοι) девы, поелику имели елей в светильниках, взошли вместе с женихом, а юродивые, по неготовности своей, лишены радости брачного чертога (Мф. 25, 1–12).

Беседа на начало Книги Притчей.

чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума

См. Толкование на Притч. 1:1

чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума

См. Толкование на Притч. 1:1

чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума

См. Толкование на Притч. 1:1

чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума

См. Толкование на Притч. 1:1

чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума

См. Толкование на Притч. 1:1

чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума

См. Толкование на Притч. 1:1

чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума

См. Толкование на Притч. 1:1

Ст. 2-6 чтобы познать мудрость и наставление, понять изречения разума; усвоить правила благоразумия, правосудия, суда и правоты; простым дать смышленость, юноше - знание и рассудительность; послушает мудрый - и умножит познания, и разумный найдет мудрые советы; чтобы разуметь притчу и замысловатую речь, слова мудрецов и загадки их

Указывается как цель настоящего собрания притчей, - книги Притчей, так и свойство разных видов притчей, чем вместе сжато определяется целое содержание всей книги. И прежде всего притчи дают познание премудрости и учения (ст. 2а). «Так как язычники (еллины) утверждают, что они имеют мудрость, и еретики думают, что они имеют знание, то Соломон показывает в чем состоит истинная мудрость и истинное знание, чтобы кто-нибудь, увлекшись сходным названием мудрости, не впал в мудрования язычников и еретиков». Услышав его божественные изречения, всякий мудрый будет еще премудрее (Свв. Афан. Вел. и Ин. Злат. ). Мудрость, евр хокма (LXX: σοφία, Vulg.: sapientia), по филологическому составу еврейского слова, означает (по Schultens'y): soliditas, твердость, основательность (собств. сгущенность, πυκνοτης), затем высшее разумение жизни и вещей в их существе, наконец, умение располагать жизнь свою сообразно с этим знанием, нормально определять отношения к Богу и ближнему и через то получить счастье жизни. Очевидно, «мудрость» шире всех следующих понятий и включает их в свой объем. Практическую сторону «мудрости» представляет «учение» или «наставление», слав. - наказание, евр. - мусар, LXX: παιδεία, Vulg.: disciplina - вся система воспитательных мер, не исключая и карательных.

По мидрашу, «мудрость» (хокма) и «учение» (мусар) неразрывно связаны друг с другом, причем второе является следствием первой. В книге Притчей, далее, заключается разумение словес или изречений мудрости евр. бина, LXX: δρόνησις, Vulg.: prudentia (евр. бина по коренному значению своему включает в себе момент различения - напр., между добром и злом (3 Цар III:9), мудростью и глупостью, высшим и низшим, полезным и вредным), т. е. (по свв. Афан. Вел. и Ин. Злат.) «приобретение познания о едином истинном Боге». Что касается язычников, то одни из них богом называли вещество, а другие уподобили его идолам; находятся, также, в заблуждении и еретики касательно истинного Бога. Против них-то Соломон и излагает истинное понятие о Боге, говорит о Его неизреченности (XXV:2); о промысле (XV:3-21, XXII:2; XXIII:13); о правосудии (XV:8-25), о миротворении говорит не просто, но утверждает, что Господь все сотворил Словом Своим и премудростью (III:19; VIII:26-27, 30), так как свойство истинного Бога составляет то наипаче, что Он есть Отец Сына. В ст. 3 указываются первые плоды «мудрости» и «учения»: то и другое содействуют усвоению «правил благоразумия» (евр. мусар гаскел), правосудия (точнее - правды, цедек), суда (мишпат) и правоты (честности, мешарим), Vulg.: ad suscipiendam eruditionem doctrinae, justitiam et judicium et aequitatem. LXX иначе передают первую половину ст. 3-го: δἐξαθσαι στροφάς λόγων, а по другим спискам (кодд. 68, 109, 147, 157, 161, 248) у Гольмеса, Комплют. Альд, еще +: καί λὐσεις αίνιγμάτων. В слав. Острожской и Елисаветинской Библии, соответственно последней прибавке вся первая половина 3 ст. читается: прияти же извитие словес и разрешение гаданий. Извитие словес, поясняют свв. Афан. Вел. и И. Злат., суть «такие изречения, в которых открываем сокрытый в них смысл, вращая умом, или исследуя их размышлением (напр. X:5, XXVII:25)». Таким образом, притчи изощряют ум человека, делают его находчивым, способным к отгадыванию смысла загадочных речей.