Ст. 3-8 И пришел он и сказал: отец мой, один из племени нашего удавленный брошен на площади. Тогда я, прежде нежели стал есть, поспешно выйдя, убрал его в одно жилье до захождения солнца. Возвратившись, совершил омовение и ел хлеб мой в скорби. И вспомнил я пророчество Амоса, как он сказал: праздники ваши обратятся в скорбь, и все увеселения ваши – в плач. И я плакал. Когда же зашло солнце, я пошел и, выкопав могилу, похоронил его. Соседи насмехались надо мною и говорили: еще не боится он быть убитым за это дело; бегал уже, и вот опять погребает мертвых.
Товия приносит известие, что один удавленный еврей брошен на площади, и Товит погребает его
Из того, что при случайном выходе Товии на улицу сразу обнаружился случай казни еврея (ст. 3), не без основания заключают (напр., Calmet), что преследования израильтян, начатые Сеннахиримом, не совсем прекратились и при Асаргаддоне, несмотря на относительную мягкость этого царя и близость к нему Ахикара, родственника и покровителя Товита, вероятно, вообще расположенного к пленным израильтянам.
Образ действий Товита при этом случае, и во многих других, обнаруживает в нем истинного ревнителя закона: исполнив требования любви к умершему соплеменнику — погребением его тела, — что Товит делал весьма часто в тяжкое для пленных евреев время (I:18; XII:12), — он спешит выполнить и постановление закона о ритуальной чистоте (Чис XIX:16 д.), хотя, за неимением жертвенного культа в плену и, конечно, очистительного пепла рыжей телицы, совершает очищение простым омовением (LXX: 'ελουσάμην).
То обстоятельство, что в книге Товита не раз говорится о погребении Товитом умерших, оставленных без погребения, — как преимущественном виде благотворительности этого мужа (I:17–18; II:3–4, 7–9; IV:17; XII:12), — дало повод некоторым исследователям (напр., Зимроку, Келеру, Коскену ) усмотреть сходство кн. Товита с распространенной во многих странах (Армении, Италии, Турции, Сербии, России) легендой о благодарном умершем, где погребение непогребенного трупа является источником благополучия для совершившего погребение, аналогию чему в книге Товита будто бы представляет благотворение Ангела семье Товита. Но указываемые черты сходства имеют чисто внешний и случайный характер и отнюдь не дают основания говорить о взаимной зависимости книги Товита и названной выше легенды (см. у проф. Дроздова, с. 312–318).
Бедствия плена, тяжесть которых живо чувствовалась в великие праздники, являвшиеся для теократического сознания народа Божия источником великой радости, естественно, привело на память Товиту, без сомнения, хорошо знавшему закон и пророков, — соответствующее пророчество Амоса VIII гл., 10 ст. (подобным образом писатель 1 Маккавейской кн. воспоминает это пророчество, 1 Мак I:39–41, при изображении бедствий иудеев под владычеством сирийцев), это одна из немногих прямых цитат в библейских книгах.