Приступая к объяснению этого послания, мы должны сначала разрешить один недоуменный вопрос: почему в этом послании Павел не написал своего имени, как во всех посланиях своих? Потом: есть такие, кои говорят, что это послание совсем не Павлом написано. Во-первых (утверждают это) потому, что в этом послании он не начертал своего имени, как в прочих посланиях своих. Во-вторых потому, что образ внешнего изложения в этом послании не сходен с другими посланиями Апостола. А как образ изложения этого послания сходен с Климентовым, то и говорят, что это послание принадлежит Клименту, а не Павлу. Другие же утверждают, что послание написал сам Павел, но ради вражды и ненависти к нему Иудеев совершенно скрыл свое имя, дабы это имя, написанное в начале послания, не отвратило их от чтения его и они не лишились той великой пользы, которая заключается в послании, преисполненном убеждениями (в истине). Они говорят, что (Апостол) написал это послание на еврейском, а не на греческом языке. Поелику же Климент перевел его с еврейского языка на греческий, то по образу речи (и внешнему изложению) оно и считалось Климентовым, хотя и не принадлежало ему. А что касается до причины, по которой Апостол не написал своего имени в этом послании, то соглашаются с мнением прочих, что не написал он ради вражды Евреев, какую они имели против него.

Я же полагаю, что двумя изречениями, кои написал Павел в конце сего послания, разрешаются оба сомнения, вызываемые началом послания. Он именно так пишет: знайте брата вашего Тимофея, котораго я послал, дабы скоро пришел к вам (13:23). Кроме того, раз или два (13:23 и 19) прибавляет: если скорее приидет, и я с ним скоро приду. Отсюда ясно, что он посылал это послание к близким своим, то спросим: почему же скрыл пред ними имя свое, когда не поступил так в посланиях, написанных к Галатам, к Коринфянам и к близким, коих видел, - равно как не сделал ничего такого и в посланиях к Римлянам и к другим, коих не видел он? Впрочем, хотя вкратце и доказали мы, что писал это послание к близким лицам, однако приведем и еще некоторые доказательства. Послушайте, что говорит сам Апостол в послании к Евреям: «вспомните, говорит, прежние дни, в которые вы крещены были, - в которые многие страдания и подвиги вы держали, иногда поругания и скорби (гонения); сверх того, говорит, и расхищение имуществ ваших с радостию приняли вы, поелику достоверно знали, что на небе лучшия сих уготованы вам, кои остаются даже во век» (10:32-34). Итак, если это мог писать только Евреям, слушателям (т.е. верующим) своим, а не тем, кои упорно хранили в себе злобу распинателей: то почему же в сем послании не написал своего имени, как начертал оное в начале послания ко всем язычникам?

Может быть там еще были тогда Апостолы. И поелику они получили повеление быть Апостолами у обрезанных, как и сам он имел власть апостольства у язычников, то по сему и не желал сам Апостол называть свое имя пред ними, так как он не был к ним послан. А между тем и они находились в великой борьбе и терпели тяжелый подвиг за Евангелие. Так, для них было тяжело видеть храм, который стоял еще, и совершение священнодействий, продолжавшиеся чинно и благообразно; кроме того они подвергались преследованию и расхищению имений; притом же Апостол знал из самого закона об упразднении священства, как и их жертв и служб, которые они тогда продолжали совершать и которые своим внешним великолепием пленяли простых людей. Поелику же он знал, что хотя во всем другом он был равен Апостолам - своим сотоварищам, однако же в слове был сильнее своих товарищей, то, опустив имя свое, направляет к тем (христианам из Иудеев) учение свое: так что опущением имени своего он обнаруживает свое смирение, а в раскрытии им учения христианского открывается его попечительность.

Кроме того, предстоятели Евреев хотя и были совершенны, однако делались нетвердыми в отношении к ученикам своим и вместе с ними. Так и сам Павел, когда приходил туда (в Иерусалим), то делал то же самое, например: он совершил очищение и принес жертву за свое очищение, как о сем свидетельствуется в деяниях Двенадцати Апостолов (Деян. 21:26-27). Итак, поелику Павел видел, что ученики вынуждали своих наставников быть вместе с ними (учениками) нетвердыми, то он не касается (и оставляет) наставников, кои были совершенны, и направляет свое послание именно к их несовершенным ученикам.

Как некогда для самого Павла оказывалась нужда в том, чтобы писания Иерусалимских Апостолов чрез Иуду и Силу были отправлены к язычникам, среди коих находились и их смущали обрезанные (Деян. 15:1, 22 сл.): так же точно и сам он из-за учеников Апостолов написал это послание, потому что сами Апостолы опасались открыто проповедывать и говорить в той стране. И это не потому, чтобы они боялись самих распинателей, но опасались за своих учеников, чтобы, с упразднением обрезания и прочего, как учили их, ученики не отступили бы от Евангелия, и от истинного и совершенного закона снова не обратились к прежнему закону (Моисееву).

Подобным же образом, когда Петр пришел в Антиохию, то Павел не коснулся тех, кои с ним не прямо уступали по истине евангельской, но счел нужным увещевать самого Петра и с ним беседовать о совершенстве, дабы чрез Петра услыхали те, кои ходили с Петром (Гал. 2:11 сл.). Итак, как он учил посредством слов об упразднении закона, когда присутствовал лично; так и посланием своим желал убедить и упросить тех, кои находились вдали от него. И может быть, после того как они вняли слову его в Антиохии, когда он был вблизи их, послал для привлечения тех, кои все еще не повиновались наставникам своим. Посему, минуя наставников, пишет к ученикам, дабы Апостолы имели возможность отвечать, что (Павел) не писал к ним, - и дабы они (Апостолы) не могли подвергнутся подозрению в том, что сами писали к нему с тою целью, чтобы он отвечал им.

Скрывает же и утаивает имя свое, во первых, по смирению своему, как сказал я; а потом с тою целью, чтобы не называть себя Апостолом над Евреями, поелику ни они не были его учениками, ни он не был к ним послан. Итак, чтобы не подвергли его осмеянию и распинатели не говорили: вот и Савл между Апостолами, - он опускает имя свое, - и к тем, кои и Сына, Господа Ангелов, считали за Архангела, пишет из Италии послание (Евр. 13:24), которое начинает так:

Святой Павел был апостолом язычников, как он и сам говорит об этом в Послании к Римлянам (Рим. 11:13-14). Ибо евреи не терпели его проповеди к ним и были враждебны к нему более, чем к прочим апостолам, так как он своим неожиданным обращением доказал непобедимую силу Христа, привлекшую к Нему такого сильного гонителя. Но в том и состоит великое доказательство истины евангельской проповеди, что Павел, самый строгий ревнитель закона, внезапно обратился ко Христу. Посему евреи сильно враждовали против него и даже не могли слышать его голоса. Впрочем, и уверовавшие из евреев не совсем внимательно относились к нему, так как он совершенно отвлекал от закона и освобождал от обрезания. Тем не менее, хотя он и послан был проповедником к язычникам, однако пишет и к евреям. Ибо, как не ведено было ему крестить, однако он крестил, потому что это и не было запрещено ему: так точно, делая сверх должного, он посылает это Послание к Евреям, Ибо он сильно заботился о тех, за которых молился даже быть отлученным (Рим. 9:3). Он пишет послание к живущим в Палестине и в Иерусалиме. Ибо от неверующих евреев они лишаемы были имущества и подвергаемы были бесчисленным бедствиям. Вот почему апостол сильно заботился также о милостыне для них, побуждая к этому и коринфян, и македонян. И, разделивши с Петром проповедь, бедных верующих евреев, живущих в Иерусалиме, он делает общими. Итак, по необходимости пишет к ним, ободряя их, падающих духом. Ибо они сильно смущены были оскорблениями от своих единоплеменников, которые самовластно распоряжались в Иерусалиме и имели власть судить и ввергать в темницу тех, кого хотели. Это он и показывает, говоря: «укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колени» (Евр. 12:12). Будучи иудеями и зная, что отцы их при жизни пользовались благами, они сильно падали духом, ни от кого не получая облегчения. Поэтому также апостол много беседует в этом послании о вере и о святых от вечности, еще не получивших благ, делая этим два внушения: первое, чтобы великодушно переносить все случающееся; второе, чтобы несомненно ожидать воздаяния. Ибо не презрит Господь святых от века; следовательно, и вы тогда получите свое. Много также говорит апостол о Ветхом и Новом Завете и показывает, что закон не имеет уже важного значения; ибо хотя храм еще стоял, но дает понять, что это будет до определенного времени и что наше учение истинно. Апостол пишет послание из Италии. Это послание древнее Второго Послания к Тимофею. В том послании указывается на то, что жизнь его приходит к концу: ибо я уже становлюсь жертвою, и время моего отшествия настало (2 Тим. 4:6). В этом же он обещает евреям, что увидится с ними. Знайте, - говорит, - что брат наш Тимофей освобожден; и я вместе с ним, если он скоро придет, увижу вас (Евр. 13:23). Вероятно, это случилось. Ибо два года он провел в Риме в узах, потом был отпущен, как об этом и сам он ясно говорит: при первом моем ответе никого не было со мною (2 Тим. 4:16) и: я избавился из уст льва (ср. 2 Тим. 4:17), очевидно, Нерона. Затем он ходил в Испанию, где, может быть, видел и евреев. После того он опять прибыл в Рим, где и был лишен жизни по приказанию Нерона.

Великий Павел, быв послан к язычникам в качестве собственно их учителя, тем не менее пишет Послание и к уверовавшим Иудеям Иерусалимским и вообще Палестинским, по причине сильной своей заботы и о них. В самом деле, хотя он и не был их Апостол, однако это не послужило для него препятствием и им написать Послание, дать наставление и предложить спасительное учение, – в такой степени сильно он заботился о всех людях и так горячо стремился к их усовершенствованию. Между тем как во всех своих Посланиях, которые издалека посылал, в начале их ясно обозначал свое имя, здесь (в этом Послании) он намеренно скрыл его, потому что Иудеи враждебно относились к нему, как к внушителю отступления от ветхаго закона. Чтобы, услыхав об имени его в самом начале Послания, они не отвратили слуха своего от слова его, он искусно расположил их внимание к слову своему – сокрытием своего имени. И только уже в конце Послания сказал и о себе, когда предварительно достиг того, чего желал.

Говорят, что настоящее Послание было написано на Еврейском языке, так как оно было послано к Евреям, и потом уже было переведено на Греческий Климентом, бывшим Папою Римским.

Послание св. Апостола Павла к Евреям отличается от других посланий сего апостола особенно тем, что не именует нигде своего автора, каковым - ввиду других отличий по изложению - не всегда единодушно даже и считался Апостол Павел.

Один из самых ранних упоминателей послания - св. Климент Римский (в конце I в.) - не дает составить из его цитат никакого определенного суждения о том, кого именно считали Римляне автором послания. Из дальнейших западных церковных писателей - Тертуллиан, ссылаясь на послание, приписывает его Варнаве. Восточные писатели единодушнее и определеннее западных. Пантен, Климент Александрийский, Ориген не только приводят послание под именем «послания к Евреям», но и признают его именно как произведение Апостола Павла. Ориген подтверждает это даже ссылкою на свидетельство предания. Впрочем, надо оговориться, очевидные особенности языка послания вызвали и у Оригена догадку, что хотя мысли этого послания всецело Павловы, однако изложение их могло принадлежать одному из его учеников - или Луке или Клименту.

Как бы то ни было, уже во II в. восток был единодушен в признании послания Павловым. Запад утвердился в сем мнении позднее (в половине IV в., с распространением сочинений Оригена). И наконец, на Карфагенском соборе (397 г.) послание решительно признано было посланием Апостола Павла, по числу XIV-м.

Какие же признаки заставляли сомневаться в принадлежности послания Апостолу Павлу, чем можно ослабить их силу и какие данные говорят за принадлежность послания именно названному апостолу?

Один из наиболее очевидных признаков, дающих, по-видимому, сильное основание для сомнения в принадлежности послания Апостолу Павлу, это II гл. 3 ст., где как будто речь идет от какого-то другого лица. Указывали также на не совсем обычный для Павла способ цитирования Ветхого Завета в этом послании. Обыкновенно он везде приводит места из Ветхого Завета по переводу LXX, но пользуется и еврейским текстом, если этот более точен; между тем как в послании к Евреям автор исключительно пользуется лишь LXX, хотя бы этот текст допускал значительные неточности. Самая форма цитирования значительно отступает от обычной для Павла. Если в других посланиях он обыкновенно выражается: «глаголет Писание» или «такой-то писатель», то здесь представляются говорящими или Бог, или Дух Святой. Наконец, последнее послание отличается от других и большею чистотою языка, напоминающего более Евангелие и Деяния Луки.

В противовес всему этому достаточно указать на несколько мест послания, где личность писателя, если не упоминается, то ясно открывается (ср. XIII:23, 24, 18 и д.), и где отдельные выражения и воззрения оказываются совершенно родственными Павловым (ср. напр. Евр 10:30 и Рим XII:19). Не оставляет сомнения относительно автора послания и все вообще содержание, и самый дух послания. Что же касается того обстоятельства, что апостол, вопреки обычаю своему, не именует себя нигде в послании, то и это самое, находя справедливое себе объяснение, служит лишь к большему подтверждению его авторства. Дело в том, что апостол должен был считаться с весьма враждебными к нему чувствами своих соплеменников, к которым направлялось его послание, почему и счел нужным не упоминать своего имени.

Повод, а отчасти и время написания послания устанавливаются из VI, и дал. ; X:26 и дал. и др. мест. Эти места говорят о большой опасности для веры в смешении христианских требований с иудейскими и о необходимости установить совершенно самостоятельное и довлеющее значение христианства независимо от иудейства. Такая опасность угрожала особенно Палестинским христианам из иудеев, которые никак не могли свыкнуться со своим новым положением в христианстве и продолжали не только в силу привычки, но и в силу убеждений совершать все храмовые обряды и законы иудейские, считая их существенно важными для спасения. В последующее время, когда церковь Палестинская лишилась такого влиятельного предстоятеля, как Апостол Иаков († 62 г. по Р Х.), и когда стало закрадываться в души многих разочарование относительно Царства Мессии, в котором приходилось переносить столько страданий, и участие в котором соединялось с потерею национальности и характернейших особенностей Израиля, - тогда многие оставили христианские собрания и возвратились снова к иудейскому служению. Другие, не устояв в истинной вере, впали в особого рода ожесточенное состояние, потом выродившееся в ересь эвифнеев и назореев. Более всего, все (прибл. около 66 года ср. XIII:23) это должно было ложиться на душу такого ревнителя, как Павел, почему он и пишет Палестинцам свое послание, цель которого ясно указывается в XIII:22 ст. Это - увещание не оставлять веры в Иисуса Христа и надежды на Него. Он есть исполнение всего, что в Ветхом Завете составляло только предмет преобразований и обетований. И если слава Нового Завета, сменившего старый, сокрывается доселе в сумраке страданий, то это вполне согласно с чаяниями и духом христианства (XIII:13-14) и не исключает надежды в будущем достигнуть соответствующего величия и славы путем страданий.

Главные мысли послания: превосходство Основателя христианской веры, как Богочеловека, пред Моисеем (I-IV гл.); превосходства осветительных и спасительных средств, данных людям через Иисуса Христа, как Божественного Первосвященника, седящего одесную Бога Отца (V-X гл.), и, наконец, превосходство самих верующих во Христа при столь благодатных средствах для спасения от греха и смерти и теснейшего общения с Богом, под руководством пастырей и учителей Церкви.

Такое обоснование и уяснение духа и силы христианства делает послание в высшей степени важным и ценным не для одних евреев, но и для всех верующих всех времен и народов, давая необходимейшее завершение всем другим посланиям апостольским, в которых заключена вся система христианского богословия.

Первоначальный язык послания, по мнению некоторых, еврейский; на греческий же язык оно переведено, вероятно, Климентом, папою Римским.