Душа моя в руку Твоею выну, и закона Твоего не забых

Верующий ревнитель о богоугождении предает себя всего в волю Божию. Забота его только о том, чтобы ни в каком случае не преступать Божиих заповедей; а о себе, о своей участи вследствие того, он и думать не думает, потому что душа его всецело в руце Божией. Обидел ли его кто – он порывается не на то, как бы отстоять себя и взыскать за обиду, а на то, как бы не рассердиться, не допустить движения мести, не почувствовать неприязни к обидевшему и расположить себя простить ему со всею охотою.

Но скажут: если всем прощать, то и жить будет нельзя – заколотят.

Верующий предает это в волю Божию. Мое дело, говорит он, простить от души, а что будет дальше – это не мое дело; обо мне заботится Сам Бог: душа моя в руце Его. Такое предание себя воле Божией дает ему воодушевление на дела благие и исполняет нравственною силою. Всякое дело, какое ни возьмите, окружено опасностями или возможными неприятными последствиями. Возьмите пост: сколько опасений посевается при наступлении его! И желудок-то расстроится, и болезнь схватит, и дела остановятся, и чего-чего не наговорят! Но кто сказал однажды навсегда: душа моя в руце Божией, того не потревожат подобные опасения. Так и во всяком деле, и во всей жизни. У кого нет преданности в волю Божию, для того что ни шаг, то лев на пути, а по сторонам разбойники . Вот он и отклоняется от пути правого, думая, что уж избежал этим от бед, а между тем этим-то и ввергает он себя в них. Праведный же, яко лев уповая, ходит, ибо знает, что Всесильный Покровитель его всегда при нем.

Опасения из-за добродетели тревожат обычно тех, которые сами думают устроять свою судьбу. Как все, что ни придумал бы человек в ограждение себя, есть не более, как сеть паутинная, и это знает он по многократным опытам, то и не может наверное полагаться на свои способы обезопашения себя. И придумывает их, и вводит в дело, – а все трясется, как осиновый лист. Такова участь всех надеющихся на себя. Да и Бог за то, что они не предают Ему душ своих, не оказывает им Своей помощи. Он как бы говорит им так: «Ты сам своими способами хочешь улаживать все в жизни твоей, – ну и улаживай! Я тебе не помощник». Так делает Господь для вразумления самонадеянного, чтобы опыты безуспешности своих способов побудили его поискать благонадежнейших опор. Но где их найдешь, если не в промыслительной деснице Божией? Итак, предай лучше участь свою Господу, и сам всю заботу обрати лишь на то, чтобы во всяком случае верно исполнить предлежащую заповедь. Действуя так, и покой найдешь, и благоуспешность будешь иметь, если Господь благоволит осчастливить тебя ею.

Псалом сто восемнадцатый, истолкованный епископом Феофаном.

«Душа моя в руку Твоею выну, и закона Твоего не забых». Ибо, хранимый Твоим промыслом, удалил я от себя забвение законов Твоих.

Душа моя в руку Твоею выну, и закона Твоего не забых

Teбе, присовокупляет, Господи, всегда вручаю и предаю душу мою и Тебя поставляю хранителем, защитником и правителем ее; потому то я и хранил закон Твой, чтобы не лишиться рук Твоих.

Аполлинария: Душа чья-либо в руках Божиих, когда находится в опасностях. Итак, я, говорит праведник, ежедневно умираю; всегда нахожусь в опасности за слово Твое, за истину Твою; почему душа моя в руках Твоих всегда. Ибо опасность смерти не привела меня к забвении закона Твоего. Феодора: Величайшее доказательство усердия, когда кто и при опасностях не отступает от закона, и при нападениях не уклоняется от правды гневом и раздражением на злоумышленников своих. Безименного: Когда мы в руки Божии предадим душу свою, чтобы из них получить пищу, жизнь честь и славу, то мы не подвергнемся забвении Бога ни малейшему, но всегда будем памятовать о Нем и ничто житейское не заставить нас вознерадеть о божественном.

Душа моя в руку твоею выну, и закона твоего не забых

«Душа моя непрестанно в руке моей», - т. е. открыта всякому, доступна действию врага, или - в постоянной опасности. Вероятно, под рукой разумеется здесь открытая и прямая деятельность писателя псалма для восстановления народного благополучия и эта-то деятельность была неприятна врагам еврейского народа, которые старались в ней найти основание для осуждения писателя, может быть, путем клеветы пред персидским правительством. Но писатель не смущался враждебным к нему отношением, а непреклонно шел к исполнению и восстановлению законного служения среди своего народа.