Ст. 169-170 Да приближится моление мое… Да внидет прошение мое пред Тя, Господи. Видишь, какой строгий порядок в Божественных словесах. Сперва сказано: да приближится, а потом (что важнее): да внидет прошение мое; потому что прежде, нежели войдешь, надобно приблизиться. Приблизившись к дому, если кто друг домувладыке, входит в него. Названное ранее молением (dehsiV) называет теперь прошением (достоинством — axiwma) от слова axioun. Разве не существуют достоинства в душе точно так же, как существуют преимущественные достоинства в мире? Есть достоинство — быть Апостолом Христа; есть достоинства и чины Церковные. Достоинство же души — иметь добродетели, или одну из них. Имеющий таковое достоинство и говорит приведенные слова.

Толкование на псалмы.

Да приближится моление мое пред Тя, Господи, по словеси Твоему вразуми мя

Высказав все свои просьбы, пророк умоляет, чтобы его молитва была принята и не оставлена без удовлетворения. Он просит вразумления не человеческого, но состоящего в познании слов Божиих. Человек, пребывающий в грехах и привязанный к ним, не может, конечно, сказать: «да приблизится моление мое к Тебе, Господи«. Бог сказал чрез пророка: «грехи ваши отвращают лице Его от вас» (Ис.59:2); значит, необходимо прежде всего отстать от грехов, и тогда уже можно будет сказать: «да приблизится моление мое к Тебе, Господи«. А грешнику даже псалмов употреблять нельзя, потому что написано: «неприятна похвала в устах грешника» (Сир.15:9); и: «грешнику же сказал Бог: зачем ты проповедуешь уставы Мои и содержишь завет Мой… устами твоими? Ведь ты возненавидел наставление и поверг слова Мои вспять» (Пс.49:16–17); а также: «пойте Господу, преподобные Его» (Пс.29:5), а не непреподобные.

Беседа на псалом 118.

Да приближится моление мое пред Тя, Господи, по словеси Твоему вразуми мя

У всех отцов-руководителей встречается урок – не доверять своему уму. Таким образом, если ты при каждом деле, не доверяя себе, ищешь вразумления от Подателя всякой премудрости, то право течешь. Поступая так, ты подражаешь пророку, который молился Богу: Господи, по словеси Твоему вразуми мя. Вразуми – научи то есть, как понять что-либо из встречающегося в жизни или в Писании, или как поступить в предлежащем случае. Ум наш и сам по себе, по данной ему от Бога способности, может многое понимать и истолковывать; каждому также свойственна своя мера благоразумия для устроения внешних дел и своя мера чуткости совести для показания нравственно достодолжного, но и та способность и эти меры не слишком широки. Потому-то и при них имеет место обширнейший круг недоуменного, разрешение коего бывает желательно не по одному любопытству, а по существенной необходимости. Можно обращаться, как иногда и обращаемся мы, к умнейшим и опытнейшим нас, – но и их мера не безмерна, и доверие к ним не безусловно. Таким образом, сознающему свою меру скудною, нельзя во многих случаях не обращаться к Источнику разума с молитвою о вразумлении. Если же возьмем во внимание, что и в тех случаях, которые разрешаются домашним образом, всегда остается от разрешения колебание, так ли решено, – колебание, устраняемое только внушениями свыше, – то лучше во всех вообще случаях без различия обращаться за вразумлением к Богу, несмотря на устремление деятельности своего ума и даже кажущееся постижение им существа дела.

Скажут: «жди, когда-то придет вразумление!» Кто искренно и нераскаянно предал себя в руки Божии и не возвращается более к своим способам, – для того вразумление есть дело минутное. Лишь только взыщет, тотчас и получит, ибо Господь близ. Ни оттуда, ни отсюда начинают порождаться мысли и раскрывают истину. Работает будто свой ум, но бывает носим он в эту пору стороннею силою. С ним бывает то же, что с человеком, который знает какое-либо место, неведомое другому, – он берет его за руку и приводит к тому месту, а ему остается только воззвать: вот оно! Есть люди, которые всю жизнь свою, даже и в обыкновенных случаях, ведут себя по таким вразумлениям.

Труднее узнать, что рождающееся в душе решение есть именно руководящее вразумление свыше: этого нельзя достигнуть и определительным указанием признаков. Как взыскивать искренно таких вразумлений, так и получать их и различать есть состояние, возможное на известной мере духовного преспеяния. Кто достиг этой меры, для того все, относящееся сюда, ясно, а кто не достиг, тому разъяснить этого нет возможности. Это все равно, что говорить на непонятном языке. Мера эта приходит сама собою по очищении сердца от страстей. Тогда вселяется Дух Божий, Дух истины, ведущий все глубины Божии: тогда, по апостолу, само помазание учит.

Псалом сто восемнадцатый, истолкованный епископом Феофаном.

«Да приближится моление мое пред Тя: Господи по словеси Твоему вразуми мя». Предложив свою молитву, Пророк умоляет принять и не отринуть прошение, и испрашивает себе не человеческаго благоразумия, но ведения Божиих словес.

Да приближится моление мое пред Тя, Господи, по словеси Твоему (в слове Твоем) вразуми мя

Да не будет возвращено, говорит, моление мое, Господи, как не принятое, но пусть приблизится к Тебе и будет принято Тобою. В чем же состоит сие моление мое? В том, чтобы Ты вразумил меня не в человеческом искусстве и не в знании мирском, но в слове Твоем, т. е. чтобы я разумел слова Твои и знал в точности закон Твой.

Слова Оригена: В первых стихах алфавитных начал только совершать путь богоугодный, но еще не приблизился к Нему, а когда дошел до конца псалма и до последней еврейской буквы, тогда стал молиться, чтобы моление его приблизилось к Боту и достигло до Него. А молитва восходить к Богу, когда воссылается от совершенного произволения. А касательно приближения к Богу мы открыли такое различие, что, кто совершеннее, тот приближается к Богу, подобно Моисею, которому сказано, он один будет приближаться к Богу. Кто ниже его, тот сам не приближается, но молитва его приближается, как и Давид говорит здесь: да приблизится моление мое пред лице Твое. Впрочем Бог не ограничивается местом, а можно иногда приближаться к Богу так, когда мы приближаемся к Нему внутренним нашим, или сокровенным человеком сердца. Притом можно приблизиться добродетелями, посему чем более кто отстает от них, тем далее он от Бога. Евсевия: Если бы выражение: вразуми меня, было просто, то какая надобность была бы прибавлять: в слове Твоем? Необходимость сего прибавления Ты можешь узнать и из других подобных выражений. Так например иной говорит: учитель! научи меня искусству врачевания.

Ст. 169-176 Да приближится моление мое пред Тя, Господи: по словеси Твоему вразуми мя. Да внидет прошение мое пред Тя, Господи: по словеси Твоему избави мя. Отрыгнут устне мои пение, егда научиши мя оправданием Твоим. Провещает язык мой словеса Твоя, яко вся заповеди Твоя правда. Да будет рука Твоя еже спасти мя, яко заповеди Твоя изволих. Возжелах спасение Твое, Господи, и закон Твой поучение мое есть. Жива будет душа моя и восхвалит Тя: и судбы Твоя помогут мне. Заблудих яко овча погибшее: взыщи раба Твоего, яко заповедий Твоих не забых

Это последнее осмистишие. Оно идет под буквою тав, которая означает «знак», или «примета». Пророк указывает в нем приметы, по которым можно определять, стоит ли кто на добром пути и идет ли по нему, как должно; это самое благопотребное заключение всех его нравоучительных наставлений. Содержание каждого стиха укажет нам, что именно хотел выразить пророк в этих наставлениях.

Ст. 169. У многих св. отцов, руководителей в духовной жизни, можно встретить урок – не доверять своему уму. Это значит, если ты при каждом деле, не доверяя себе, ищешь вразумления от Подателя всякой премудрости, то правым путем идешь. Поступая так, ты подражаешь пророку, который так молился Богу: Да приближится моление мое пред Тя, Господи: по словеси Твоему вразуми мя. Вразуми, научи т.е., как понять что-либо из встречающегося в жизни или в Писании или как поступить в предлежащем случае. Ум наш ограничен вообще, часто бывает малоразвит и слаб в размышлении, а потому в недоуменных случаях, и не столько по любопытству, сколько по существенной необходимости, можно обращаться, как иногда и обращаются некоторые из нас, к умнейшим и опытнейшим нас, но и их мера благоразумия и чуткости совести не безмерна, и доверие к ним не безусловно. И потому во многих случаях нельзя не обращаться к Источнику разума с молитвою о вразумлении; а еще лучше, – чтобы не было никаких колебаний и недоумений, во всех вообще случаях, без различия, – нам нужно обращаться с молитвою о вразумлении к Богу, несмотря на устремление деятельности своего ума и даже кажущееся постижение им существа дела. Тому, у кого сердце очищено от страстей и кто имеет обновленный дух (Пс.50:12), недолго ждать вразумления свыше: лишь только взыщет, тотчас и получит, ибо Господь близ (Пс.33:19). По очищении сердца от страстей, Святой Дух вселяется в него, Дух Божий, ведающий глубины Божии; тогда, по слову апостола, само помазание от Святого Духа учит (1Ин.2:20,27).

Пс.118:170 Человек, которого теснят как-либо или вяжут, обыкновенно ищет избавления. Нет никого, кто каждую минуту не находился бы в том или другом стесненном положении, но не все одинаково держат себя в нем. Одни надеются устранить все тесноты и распутать все узлы своими способами, и потому ограничиваются ими одними; другие своим способам не дают никакой силы, и хоть не чуждаются их совсем, но прочного избавления чают от единого Бога, потому благонадежно и обращаются к Нему во всех случаях – и больших, и малых. Вот эти-то одни и действуют право. Что для ума недоразумения, то для жизни – тесноты и узы. Недоумения ума разрешаются вразумлением, узы и тяготы жизни – помощию свыше. Неведомо, как раздвигаются тесноты и устраняются препоны, «стропотная» бывают «в правая», а «острая в пути гладки» (Лк.3:5). Мановению Божию все покорно. Покорись же и ты всецело Господу, – и всякое избавление будет тебе готово. «Яко на Мя упова, и избавлю и: покрыю и… с ним есмь в скорби, изму его и прославлю его» (Пс.90:14–15), – говорит Господь. В силу этого и учит пророк обращаться с молитвою об избавлении: по словеси Твоему избави мя, предъявляя сим не право на избавление, а оживляя лишь упование свое пред Всевидящим. Взыскание вразумления и избавления посредствуется у пророка приближением и вхождением молитвы пред лице Господа: Да приближится моление мое пред Тя, да внидет прошение мое пред Тя. Это так же состоит в числе признаков преуспеяния. И такая молитва, уже по свойству своему, приближается к Господу и входит пред Него.

Пс.118:171 Отрыгнут – от слова «отрыгнути» (греч., eructare, «изрыгать, извергать» – в переносном значении – «изречь, произнести»). Само собою, без всякого напряжения и предварительного обдумывания, отрыгнут устне мои пение, т.е. «уста мои произнесут хвалу» (по пер. с евр.). Зародившаяся в сердце песнь Богу исторгается устами и понесется на небо. Это – песнь славословия, благодарения и всякой молитвы. Такое состояние обнаруживается у человека-подвижника святой жизни тяготением внутрь, бывающим во время молитвы, чтения, размышления, и даже без всего этого, так – за делом каким. Это и значит, что человек, испытывающий все это, далеко прошел по пути к совершенству. Св. Исаак Сирианин так описывает это состояние: «По временам во все тело входит какое-то услаждение и радование, плотской язык не может выразить этого. Иногда услаждение это истекает из сердца в час молитвы или во время чтения, или вследствие напряженности мысли. А иногда бывает оно без всего этого, во время поделия, и по ночам, когда находишься между сном и пробуждением, как бы бодрствуя – и не бодрствуя. Но когда найдет на человека это услаждение, бьющееся в целом теле его, тогда думает он в тот час, что и Царство Небесное не иное что есть, как это же самое». Как после этого не отрыгнуть пения устам того, кто бывает в таком состоянии? Но надо знать, что оно не есть плод одного молитвенного труда, а следствие всей богоугодной жизни и всех трудов доброделания и подвижничества, и обнаруживается тогда, когда сердце начинает приближаться к чистоте. Пророк указывает на это в словах: егда научиши мя оправданием Твоим. Оправдания – заповеди. Научение им разумеется, – не заучивание на память писанных заповедей, а деятельное навыкновение в них, подобно тому, как навыкают какому-либо мастерству. Когда это бывает, тогда заповеди вселяются в сердце и составляют постоянный строй, заправляющий всеми движениями доброделателя.

Пс.118:172 Врачи по языку узнают состояние здоровья телесного, а речь говорящего обличает состояние его здравия душевного. Умные речи показывают умного человека, речи благочестивые – человека богобоязненного, а развратные – развратного. Чем у кого душа болит, тот о том и говорит. Если язык твой усладительно ведет речь только о словесах Божиих, то это знак, что о них болит душа твоя, т.е. любит их, желает исполнять сама и видеть исполнение их и от других. Это и естественно: когда ты возлюбил словеса Божии, то и речь ведешь только о них, ибо «от избытка сердца уста глаголют» (Мф.12:34), и удержать их нельзя, чтоб не говорить о них Но сюда должны привзойти еще и другие побуждения, именно – благодарение Богу и любовь к братиям. Пророк еще в покаянных чувствах говорил: «Научу беззаконныя путем Твоим, и нечестивии к Тебе обратятся» (Пс.50:15). Каясь, он дает обет, что не только сам всегда будет ходить путями Божиими, но и других станет научать тому же, ибо в размножении числа ходящих этими путями и состоит слава Бога, учредителя и указателя путей тех. Если еще в пору покаяния он воодушевлен был так, то умолчит ли, получив разрешение и очищение? В том ли, в другом ли расположении, но словеса Божии провещаются языком по доброжелательству к братиям своим. Испытав на деле, что грех вяжет, а заповеди дают свободу, и притом в многообразных отношениях, – кто удержится, чтоб не возвещать другим, где путь и где распутие? Пророк и провещает языком словеса Божии, потому что все они правда. Хочешь жить настоящею жизнию – живи, как заповеди велят, ибо всякая другая жизнь – не жизнь. Если провещание словес Божиих есть хороший признак, то молчание о них есть признак худой, а речи, противные им, признак наихудший. Где говорят будто научно, но не по-Божьему, где говорят все о пустом, и тем паче о срамном и грешном, там и говорящие, и слушающие, очевидно, отчуждились от словес Божиих, а чуждые словес Божиих чужды и Богу, возвестившему их.

Пс.118:173 В этом стихе выражено полное дерзновение пророка, с которым он молитвенно обращается к Богу о своем спасении и в то же время выражает свою всецелую преданность в волю Божию, заключающуюся в заповедях Его. Да будет рука Твоя еже спасти мя, яко заповеди Твоя изволих, т.е. нет у меня другой воли, другого желания, кроме того, чтобы ходить в заповедях Твоих. «Я весь Твой» (см. ст. 94), а потому благоволи, да будет рука Твоя всегда со мною, во еже спасти мя. Дерзновение к Богу – сладостное чувство, но оно невозможно при нечистой совести. Дерзновение входит пред самое лице Божие, а обремененная совесть тяготит долу. Став пред Бога, как воззреть на лице Его, если где-либо внутри кроется что-нибудь не изволяющее заповедям Его: ведь пред Богом все открыто, и представшая пред лице Его душа ясно сознает это. Таким образом, дерзновение к Богу истинное, не притворное, искреннее есть знак великой чистоты нравственной. Оно не надумывается, а само собою возникает в сердце, вследствие трудов по исполнению заповедей и приобретаемой чрез то чистоты сердца. Приступание к Богу в молитве и самое молитвословие есть уже показание дерзновения, но не всякий молящийся или молитву деющий есть уже дерзновенен, как «не всякий глаголяй: Господи, Господи, внидет в Царствие Небесное: но творяй волю Отца, Иже есть на небесех» (Мф.7:21). Молимся, уповая, но дерзновение есть высший плод упования, хоть оно вместе с ним и зачинается и зреет.

Пс.118:174 И по выражениям, и по мыслям своим, стих сей имеет большое сходство с предыдущими стихами 81 и 166. И там, и здесь пророк выражает сильное желание спасения, получить которое он надеется за исполнение заповедей, за ревностную любовь к закону Божию и за непрестанное поучение его в сем законе. Возжелание спасения Господня и непрестанное поучение в законе, и в этом стихе, и в обоих вышеуказанных, выражают одно – горячую ревность о спасении, чрез верное исполнение заповедей. Эта ревность есть движущая сила к богоугодной жизни по заповедям. Пророк, можно сказать, достиг того, чего он желал и чего надеялся: он уже живет тою жизнию, к которой стремился с такою ревностию, закон составляет руководительное начало его жизни: закон Твой, Господи, говорит он, поучение мое есть. Иметь такую ревность о спасении и такую любовь к закону – и значит крепко стоять на пути спасения, с полною преданностию в волю Божию.

Пс.118:175 Прежде пророк умолял Бога (ст. 77 и 88), чтобы оказал и сохранил жизнь его, а теперь самоуверенно говорит: Жива будет душа моя, – какою уверенностию дышет это слово! Ни тени колебания. Господь сказал: Иди вслед Меня, по заповедям Моим, – и спасешься, получишь покой и жить будешь во веки. Поверил человек и идет, говоря в себе ко Господу: верую, Господи, что так оно будет: Жива будет душа моя и восхвалит Тя. Он уже там душею своею – на месте достижения цели – и, как обретший уже искомое, хвалит Господа. «Будет так, как обетовал ты, Господи: вниду в покой Твой и вечно буду прославлять имя Твое». Но питая такую уверенность, не на себя опирается он, а на всесторонней помощи Божией или на вседействии Божием в душах, всецело Ему преданных. И судбы Твоя помогут мне. Так Сам Бог обетовал: «С ним есмь Аз, изму его и прославлю его: и явлю ему спасение мое» (Пс.90:15–16). Несомненность спасения питается и держится тем, что путь спасения учрежден Богом, и Им Самим, Спасителем нашим, пройден в естестве человеческом. Прошедши этот путь и пребывая в славе, Спаситель взывает: «Идите сим путем, и все тут же будете». Кто, веруя сему и видя это, поколеблется недоумением? И не колеблются: всякий питает уверенность, что жива будет душа его, если, не блуждая, пройдет путем, на который вступил по указанию Божию.

Пс.118:176 Пророку, принесшему Богу искреннее покаяние и так много преуспевшему на пути спасения, казалось бы неуместным взывать так: взыщи меня, я погибшее овча! Но то-то и дивно в деле спасения, что чем более кто преуспевает в нем, тем более видит себя уничиженным и худым, так что, идя к лучшему, он будто все более и более погружается в худшее и видит себя непотребнейшим, хоть и не отчаивается в своем спасении. У св. Антония Великого замечено, что Сам Бог закрывает преспеяние от глаз преуспевающих и внешним уничижением их, и попущением внутренних нестроений, при виде которых не могут они не исповедать того, что «никуда не гожусь я», – и не вопиять мытаревым гласом: «Боже, милостив буди мне грешному» (Лк.18:13). Такое смиренное и уничиженное исповедание и есть самый верный признак доброго течения и преуспеяния. «В чем же, – говорит св. Афанасий Великий, – преуспел пророк, если снова говорит о себе, что он – овча погибшее? В том, что соблюл смиренномудрие, по сказанному: «Егда сотворите вся повеленная вам, глаголите, яко раби неключимы есмы» (Лк.17:10) [7, с 491]. На чем же стоит упование спасения, когда так глубоко сознание непотребства у самых великих преуспевателей? На сознании, что они не забывают заповедей Божиих. Всякий такой, исповедуя, что никуда он негож, вместе с тем, не ложно свидетельствует, что знает заповеди, сознает полную обязательность их для себя и то, что со времени обращения своего никогда не дозволял себе сознательно нарушать даже малейшую из них. Это сознание и дает смелость надеяться, что он хоть и никуда негож, но Многомилостивый, по милости Своей, не бросит его, а взыщет, как овцу погибшую и, взяв на рамо Свое, принесет в место спасения. Из всего этого видно, какое благоприличное заключение всего псалма составляет этот стих! Он возводит на самый верх нравственного совершенства, указывая его, однако ж, не в самовосхвалении или присвоении себе чего-либо, а в самоуничижении и невидении в себе чего-либо достойного. Раб неключимый, овча погибшее – вот воззвания истинных рабов Божиих, приятные Богу и привлекающие Его благоволение! Блаженный Феодорит так заключает истолкование сего многообъемлющего псалма: «Сделав краткое изъяснение псалма сего, мы просим читающих не довольствоваться написанным и не думать, что только это и принадлежит пророку, то есть только это и хотел сказать пророк. Напротив, пусть каждый извлекает то, что ему, собственно, на пользу и пусть уготовляет себе предохранительное врачевство от своих собственных недугов» [6, с 608]. Нечто подобное сему пишет и блж. Августин: «Сколько сил моих было и сколько помог мне Господь, я истолковал сей великий псалом. Мудрейшие и ученейшие меня, конечно, лучше сделали уже это или сделают.– но это не должно было освободить меня от посильного служения делу сему, и особенно, когда братия мои усильно к тому побуждали меня» [7, с. 493]. К этим кратким замечаниям блж. отцов Феодорита и Августина не только не излишне, а весьма важно присовокупить такое же краткое слово свт. Феофана, автора того толкования сего псалма, которым, по силам своего разумения, могли воспользоваться и мы, и на которое указано в предисловии к нашему объяснению сего псалма. Вот слова святителя Феофана: «Если им (блж. Феодориту и Августину) можно было такими словами заключить свое толкование, то тем более пригоже это мне. Прошу, притом, извинить многократные повторения одних и тех же мыслей. При всем желании, нельзя было этого избежать, потому что по длительности времени, естественно забывалось написанное прежде и, при новом приеме за дело, старое казалось новым. Утешаюсь тем, что любящим истину такое повторение не наскучит, потому что дает то, что любезно и что приятно, как приятно встречать друга, сколько бы раз ни приходилось это» [7, с 493–494].

Объяснение священной книги псалмов.