Аще усумнится, не благоволит душа моя в нем: праведник же [мой] от веры жив будет

См. Толкование на Авм. 2:2

Аще усумнится, не благоволит душа моя в нем: праведник же [мой] от веры жив будет

См. Толкование на Авм. 2:2

Ст. 4-5 Вот, душа надменная не успокоится, а праведный своею верою жив будет. Надменный человек, как бродящее вино, не успокаивается, так что расширяет душу свою как ад, и как смерть он ненасытен, и собирает к себе все народы, и захватывает себе все племена

Тема или основная и вместе исходная точка всего последующего содержания главы

В Божественном ответе ст. 4 в двух противоположных, но взаимно поясняющих друг друга, положениях изображается Божественное суждение как о народе, имеющем угнетать народ Божий, так и об этом последнем, первому предвозвещается осуждение, второму - оправдание, жизнь, спасение. Грех народа - насильника обозначается глаголами: уплела и ло-яшара. Первый глагол означает: пухнуть, надуваться (соответствующее этому гл. имя существ. офел означает: опухоль, нарост) и выражает собою главный признак в характере халдеев, как народа завоевателя: надменность, самообожание с дерзким забвением о Боге (ср. Чис XIV:44; Втор I:43, где тот же гл. афал употреблен о дерзкой попытке евреев, после осуждения их на сорокалетнее странствование, занять ханаан, вопреки воле Божией). Равным образом и второй глагол означает отсутствие в характере этого народа нравственной прямоты, бесхитростности, кротости (гл. яшар в вещественном смысле означает уравнивание дорог, понижение гор, холмов и утесов (Ис XL:3-4), а в нравственном смысле - правоту путей жизни, и смирение и правоту сердца (Пс XXXI:11; XXXVI:14; СХХХ:2). Обоими глаголами, таким образом, дается Божественное подтверждение правдивости отзывов пророка о характере народа-завоевателя (I:15-16), выражается согласие на высказанные пророком мысли о последнем и о нравственном превосходстве народа Божия пред ним (I:13). Уже из первого полустишия ст. 4 можно, таким образом, выводить мысль об ожидающей нечестивый народ халдеев каре Божией. Но эта мысль еще очевиднее вытекает из второго полустишия ст. 4: а праведный верою своею жив будет (евр. вецаддик беемунатав ихьэ). Здесь Божественный ответ именует избранный народ Божий именем праведника, каким его ранее назвал пророк (I:13), равным образом и ожидающую его счастливую, блаженную будущность кратко, но и полно обозначает именем жизни - также по соответствию и противоположению словам пророка об угрожающей его народу смерти (I:12; жизнь, конечно, разумеется в том высшем понимании и смысле, какой вообще свойствен закону Моисееву (Втор XXX:15-19) и пророкам (Иез XVIII:22; Ам V:4). Такая жизнь будет дарована посредством веры (праведника) беемунато. Что последнее имя - эмуна в данном случае означает именно веру и упование [филологически, эмуна прежде всего означает твердость, стойкость на слове и обетовании Божием, несокрушимую никакими противоречиями действительности веру в невидимое греч. upostasiV, Евр XI:1; лат. constantia, fiducia] на Бога и Его спасение (а не человеческую честность и праведность, как изъясняли некоторые толкователи рационалистического направления), это очевидно как из контекста данного места, ст. 3-4, в котором говорится только об отношениях человека к Богу, так и из других ветхозаветных мест, где это же слово (эмуна), как и глагол одного с ним корня (именно, в форме Гиф. геэмин) означает в техническом смысле веру в Бога (Быт XV:6; Иcx XIV:31; XIX:9; Чис XIV:11; XX:12; Втор I:32; IX:23; 4 Цар XVII:14; 2 Пар XX:20; Пс LXXVII:23, Ион III:5; Ис XLIII:10 и др. ) причем обычно счастье жизни и спасение поставлялось в зависимость от веры (2 Пар XX:20; Ис XXVIII:16 и др. ). Так толковало рассматриваемое место и древнееврейское предание, как дают видеть сохранившиеся его следы в Талмуде и у отдельных раввинов (Babul, Gemara, tr. Makkot f. 24a), Важнее же всего то, что такое понимание из ветхозаветной церкви перешло и в новозаветную и утверждено троекратным свидетельством ев. Апостола Павла: Рим I:17; Гал III:11; Евр X:38, причем в последнем случае апостол приводит слова пророка ст. 4 по переводу LXX и притом с перестановкою двух половин стиха одной на место другой.

Перевод LXX-ти отличается в передаче ст. 4 тем, во-первых, что в первой половине стиха говорит не о надмении врага, а о сомнении, колебании, недостатке веры (в самих евреях же), и, во вторых, во второй половине стиха имеет «верою Моею» (а не «своею»), хотя многие кодексы не читают mou (см. код, 26, 36, 42, 49, 62, 68, 7:0, 86, 87:, 91, 97:, 228, 240, 310, 311 у Гольмеса). Первая особенность имеет место и в Вульгате и в славянск. перев. («Аще усумнится, не благоволит душа Моя в нем, праведник же от веры жив будет»).

Ст. 4-м, изображающим самую суть предлежащего Израилю подвига, собственно заканчивается Божественный ответ Аввакуму, и пророк и теперь, как и ранее (I:12), присоединяет к нему свое пространное размышление о полученном им на Божественной страже откровений ст. 5-20, каковое размышление, как изреченное пророком в момент озарения Духом Божиим, есть также истинное пророчество. Чтобы придать своим мыслям об ожидающей халдеев грозной участи большую выразительность, пророк, начиная со ст. 6, влагает свою, полную горечи и иронии речь в уста ограбленных и униженных халдеями племен и народов. От их лица возвещается халдеям пятикратное «горе». Но тема этих грозных для халдеев предвещаний дается в ст. 5. Здесь гибельная гордость и надменность халдеев поясняется сравнением с опьянением: оба понятия родственны, и, кроме того, халдеи, по свидетельству истории, много предавались вину, и самая гибель их столицы произошла среди опьянения (Иер LI:31, 39; Ис XXI:5; Дан V:1 сл. ). «Как вино производит на упивающегося такое действие, что, когда он поднимется, то ни ноги его, ни мысли не исполняют своих обязанностей, а быстрота мыслей приходит в расстройство; так и человек надменный не будет величаться, и не доведет своего желания до исполнения. Тот, кто подобен смерти и аду, не насытится и не будет видеть конца своей жадности, даже когда подчинит под свою власть все племена и все народы» (блаж. Иероним, с. 161). Ср. тот же образ ненасытности в Ис V:14; Притч XX:20; XXX:16.

Самая обличительная речь, возвещающая «горе» халдеям, состоит из пяти строф, каждая по три стиха: 1) 6-8; 2) 9-11; 3) 12-14; 4) 15-17; и 5) 18-20). При этом в четырех первых строфах каждый первый стих заключает в себе изречение горя, или проклятия, второй - обозначения его («горя» образа или вида, а третий, постоянно начинающийся союзом так как (евр. ки), - указание его основания, мотивировку наказания или горя. Только в пятой строфе изречению «горя» (ст. 19) предшествует указание его основания (ст. 18). Вся речь, как уже было сказано, вложена в уста побежденных и угнетенных некогда халдеями народов и племен, ныне радующихся падению своего притеснителя (ср. Наум III:19), и, по самому содержанию и характеру своему, называется «притчею», машал в специальном смысле «насмешливой песни» (ст. 6, как и у Иc XIV:4; Мих II:4), «острою, колкою загадкою», мелица хидот (ср. Притч I:6). Имея ближайшее отношение собственно к халдеям Вавилону, эта песнь или речь содержит и общие, универсальные мысли религиозно-нравственного свойства, на что указывает заключительное восклицание речи: «да молчит вся земля пред лицем Иеговы» (ст. 20b).