и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести! Итак знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению

См. Толкование на Иов. 11:5

Нравственные беседы.

Исторический смысл

И потому всемогущий Бог еще больше устраняет слепоту нашего неведения, когда помогает нам понять Его суды, сказывая которые Своими отверстыми устами, Он продолжая далее, чтобы усовершить нас в познании, вещает:

Чтобы явить тебе тайны премудрости и то, что разносторонен закон Его

Людские дела являются делами Божественной премудрости, когда Всемогущий Бог управляет тем, что творит, совершает благо, которое Он предпринимает и, поддерживая, помогает тем, которых освещает светом Своего посещения. Ведь, вместе с тем, ясно, что Он промышляет о благе для тех, кого Он создал по <Своей> благодати. И когда Он подает духовные дарования, Он Сам совершает то, что Он предпринял по долгу Своей благости. Когда же Бог оставил тех, которых сотворил, это непостижимые дела Вышней премудрости; когда благо, которое Он предпринял, Он отнюдь не довел до конца; когда Он просвещает нас светлостью Своего явления, и, в то же время, попуская искушения плоти, поражает тьмою слепоты; когда Он вовсе небрежет о тех жертвах, которые принял; когда и ум наш Он побуждает желать Его когда Он вызывает и наш ум желать Его и, в то же время, по сокровенному <Своему> суду, утесняет нас нашей немощью.

Бесспорно, немногие могут исследовать тайны Его премудрости, но постигнуть <их> никто не может, поскольку то, что <Его> бессмертная премудрость не несправедливо промышляет о нас больше, чем мы сами о себе, на самом деле справедливо, хоть мы, смертные, еще не ведаем <того>. Но созерцать самые эти тайны Его премудрости – это еще только видеть непостижимую Его силу, поскольку, хотя мы и неспособны к исследованию Его советов, но через эту нашу неспособность мы вернее познаем Того, Кого боимся. К тем же тайнам Его премудрости устремлялся Павел, когда говорил: О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его! Ибо кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему? (Рим. 11:33-34). Выше он также, изнемогая в таковом исследовании, и, тем не менее, продолжая в изнеможении от собственной немощи, прежде сказал: А ты кто, человек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделавшему его: «зачем ты меня так сделал? (Рим. 9:20). Поэтому тот, кто не может постигнуть тайн Божиих, обращается к познанию своей немощи, а также приходит к бессилию своей учености, чтобы, – скажу так, – не постигнув тайн премудрости, он оказался постигшим, потому что, когда он изнемог в исследовании советов Всевышнего, то познал, что лучше смиренно благоговеть. И кого собственная немощь отвратила от глубокого познания, с тем соединилось смирение. Так что Софар и сведущ по стремлению к знанию, и невежда по дерзости напыщенной речи, потому что сам он, пожалуй, не имеет убедительности, <но> желает иметь <ее> в Лучшем, говоря: Но если бы Бог возглаголал и отверз уста Свои к тебе (Иов. 11:6) и открыл тебе тайны премудрости. Он также в желании представляет эту премудрость, которая ценится больше друга, когда далее прибавляет: И что разносторонен закон Его. Как в данном месте следует понимать закон Божий, если не как любовь, посредством которой всегда собираются заповеди жизни в уме, словно содержимые в действии? Ведь об этом законе говорит голос Истины: Сия есть заповедь Моя, да любите друг друга (Ин. 15:12). О нем Павел говорит: Любовь есть исполнение закона (Рим. 13:10). О нем он говорит опять: Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов (Гал. 6:2). Ведь что скорее может пониматься под законом Христовым, как не любовь, как не то, что мы тогда действительно исполняем <его>, когда носим бремена братьев по любви?

…Так вот, Софар, зная, что он говорил, но не зная, кому говорил, после того, как прежде сказал: Чтобы явить тебе тайны премудрости и то, что разносторонен закон Его, – далее продолжает:

И ты поймешь, что ты претерпел намного меньше, чем заслуживаешь по своим грехам

Ведь, как мы сказали, скорбь от наказания умеряется при сознании вины, потому что и врачебный нож каждый терпит настолько терпеливее, насколько видит гнилым то, что отрезают. То есть тот, кто разумеет разносторонность закона, все, что претерпевает, оценивает как меньшее, потому что через осознание тяжести вины облегчается перенесение скорби.

Но, между тем, да будет известно, что Софар совершил немалый грех, укорив праведного мужа и даже представив ему грех. Поэтому и Истина справедливо обличает их дерзость, но милостиво обращает <их> к снисхождению, потому что у Милостивого Судии грех отнюдь не может быть не прощен, когда в пыле ревности согрешают из любви к Нему. Ведь часто это относится к великим и дивным учителям, так что они, горя большой любовью, увеличивают меру выговора, и язык говорит то, что не следует, потому что любовь, как следует, воспламенила ум. Но <у них> оскорбительное слово постольку сдерживается, поскольку оценивается и корень, из которого оно исходит. Поэтому хорошо Господь прежде сказал через Моисея: Кто пойдет с ближним своим в лес рубить дрова, и размахнется рука его с топором, чтобы срубить дерево, и соскочит железо с топорища и попадет в ближнего, и он умрет, – такой пусть убежит в один из городов тех, чтоб остаться живым, дабы мститель за кровь в горячности сердца своего не погнался за убийцею и не настиг его, если далек будет путь, и не убил его (Втор. 19:5-6). Ведь мы ходим в лес с каким-нибудь близким другом каждый раз, когда мы обращаемся к рассмотрению наших грехов и просто рубим деревья, когда с благим намерением отсекаем пороки согрешающих. Но топор выпадает из руки, когда порицание заходит в строгости сверх необходимого. А железо соскакивает с топорища, когда от укоризны выходит более жестокое слово, и оно, поражая, убивает друга, потому что произнесенное оскорбление лишает слышащего его духа любви. Ведь внезапно пораженный ум, устремляется к ненависти, если его осуждает неумеренное порицание. Но тот, кто беспечно рубит деревья и убивает ближнего, должен убежать в три города, чтобы, будучи защищен в одном из них, он остался жив, потому что, если виновный в совершении человекоубийства, обратившись к слезам покаяния, укрывается в единстве таинства в надежде, вере и любви, то его не берут <под суд>. Даже если его настигнет близкий убитого, он не убивает его, потому что, когда придет Распятый Судия, Который соединил Себя с нами приобщением к нашему естеству, Он, без сомнения, не пожелает наказать в суде за эту вину того, кого укрыли своею милостью надежда, вера и любовь. Итак, скорее прощается тот грех, к которому злая страсть совсем не удовлетворяется. Поэтому и Софар называет беззаконником того, кого восхвалило божественное изречение, и, однако, он не оставлен милостью, потому что был побужден к словам порицания из ревности по божественной любви.

Нравственный смысл

Но тот же закон называется и разносторонним, потому что усердная в заботливости любовь, распространяется на все дела добродетели. Хоть она и начинается с двух заповедей, но простирается на бесчисленное <их> множество. Так, начало этого закона – любовь к Богу и любовь к ближнему. Но любовь к Богу имеет три проявления, потому что <нам> заповедано любить Создателя всем сердцем, всей душой и всей крепостью (Мк. 12:30); (Лк. 10:27). Поэтому, на самом деле, должно заметить, что Божие слово, когда заповедует любить Бога, не только говорит, чем <мы должны любить>, но и – как сильно, когда присоединяет: всем, – очевидно, для того, чтобы желающий в совершенстве благоугодить Богу ничего своего не оставлял для себя. А любовь к ближнему разделяется на две заповеди, поскольку некий праведник говорит: Что ненавистно тебе самому [потерпеть от ближнего], [смотри и ты] того не делай никому (Тов. 4:15). И Истина Сама от Себя говорит: Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними (Мф. 7:12); (Лк. 6:31). Явно, что одной из этих двух заповедей Завета сдерживается злоба, а другой – вводится доброта, чтобы каждый, не делая зла, которое не хочет претерпеть, <сам> отступил от злого дела и, опять, делая добро, которое каждый желает, чтобы ему оказывали, от доброты побуждал себя <заботиться> о пользе ближнего. Но, разумеется, когда об этих двух заботах размышляют с усердием, сердце простирается к бесчисленным делам добродетелей, чтобы беспокойный ум не воспламенялся похотями к <чему-либо> привходящему неподобающему и не нерадел о должном при допущенном покое. Ведь, когда он остерегается делать ближнему то, чего сам отнюдь не хочет потерпеть от него, то с напряженным вниманием наблюдает за собой, чтобы не возгордиться, и не губить <свою> душу, вознося ее до презрения ближнего, <и,> чтобы лихоимство не мучило помысла всякий раз, когда оно простирает его к желанию чужого, он подавляет его. Да не оскверняет сердце гордость и да не растлевает его недозволенным, если оно подвластно похотям, да не ожесточает <его> гнев и да не воспламеняет <его> до причинения обиды, да не снедает <его> зависть и ревность к чужому благополучию да не доводит его своим пламенем, язык да не увлекается беспорядочно болтливостью и да не доходит до допущения враждебности, да не возбуждает ненависти злоба, и уста да не озлобляются до произнесения проклятия. И опять, когда он помышляет делать другому то, чего сам желает от другого, он, конечно, отплачивает тем, чтобы за зло воздавать добром, а за добро – еще большим добром, чтобы к дерзким проявлять кротость долготерпения, чтобы изнемогающим от болезни злобы оказывать добрую милость, чтобы несогласных соединять миром, чтобы согласным внушать желание истинного Мира, чтобы нуждающимся уделять необходимое, чтобы заблуждающимся указывать правильную стезю, чтобы обиженных утешать словом и сочувствием, чтобы воспламененных похотями в мире сем унимать порицанием, чтобы рассуждением смягчать угрозы властителей, чтобы облегчать скорби от притеснителей как можно более действенной помощью, чтобы противящимся внешним противопоставлять терпение, чтобы надмевающимся своим с терпением предоставлять учение, чтобы кротость настолько умеряла ревность против грехов подчиненных, чтобы она не ослабляла усердия к праведности, чтобы ревность о наказании воспламенялась настолько, чтобы при воспламенении не преступить пределов любви, чтобы благодеяниями в неблагодарных пробуждать любовь, чтобы с любовью оказывать услуги всем благодарным, чтобы молчать при невозможности исправить недостатки ближних, и чтобы бояться молчания как согласия при возможности исправить их словом, чтобы так воспринимать το, о чем умолчано, чтобы не возгревать в <своей> душе яд негодования, чтобы воздавать добротой недоброжелателям и чтобы, притом, при милости не отступить от справедливости, чтобы употреблять для ближних все то, что наиболее полезно, но не гордиться при употреблении этого, чтобы так страшиться пропасти самомнения при раздаянии благ, чтобы, при этом, не прекратить упражнения в добрых делах, столько уделять из того, что имеется, насколько простирается щедрость Воздающего, какова она есть, чтобы при раздаянии земного не помышлять о своей скудости, превышающей нужду и при пожертвовании дара свет радости не омрачать печалью.

Поэтому хорошо закон Божий называют разносторонним, ведь, очевидно, что хотя любовь одна и та же, но если она вполне овладела умом, то многообразно побуждает его к бесчисленным делам. Мы кратко выразим ее разнообразие, если немного рассмотрим ее добродетели в отдельных <Божиих> избранниках. Так, через Авеля она принесла Богу избранные дары и претерпела братоубийство без сопротивления. Она научила Еноха духовно жить среди людей и даже перенесла его вместе с телом от людей к небесной жизни. Ноя она явила единственным человеком, угодным Богу, тогда как все остальные были отвергнуты, а также побудила его к изготовлению ковчега в усердии продолжительного труда и сохранила его живым в <этом> мире за исполнение праведного дела. Она через Сима и Иафета благоговейно устыдилась наготы отца и, когда они были обращены к нему спиной, накинув покрывало, покрыла ее, не видя. Она подняла десницу Авраама, повиновавшегося убить <своего> сына, и сделала его отцом бесчисленного потомства народов. Она простерла ум Исаака, у которого зрение притупилось от старости, к прозрению далекого будущего, потому что он всегда заботился о чистоте. Она побудила Иакова и стенать о погибели горячо любимого им сына, и по снисходительности терпеть присутствие дурных сыновей. Она научила Иосифа, проданного братьями и мужественно переносить рабство при несломленной свободе души, и без превозношения [ума] господствовать над братьями. Она Моисея, когда народ грешил, и повергала в печаль до того, что он в молитве просил себе смерти, и воспламенила его в запале ревности до умерщвления народа, так что он и самого себя подвергал смерти за погибающий народ, и затем прогневался на согрешающий <народ> подобно тому, как гневается Господь. Она подняла руку Финееса на возмездие против согрешающих, так что он, взяв меч, пронзил совокупляющихся, и, разгневавшись, утолил гнев Господень. Она научила соглядатая Иисуса сначала посредством слова отстаивать истину против лгавших граждан, а затем – посредством меча употребить ее против врагов. Она Самуила представила и смиренным во власти, и сохранила его невредимым в изгнании: он, поскольку любил гнавший его народ, сам собою засвидетельствовал, что не любил той власти, с которой был свергнут. Она перед негодным царем Давида побудила к бегству из смирения, и подвигла к милости из благоговения: он и убегал в страхе от своего преследователя как от господина, и, тем не менее, когда он улучил возможность убить его, он не счел его врагом. Она укрепила Нафана в дерзновении свободного обличения согрешившего царя, и, хотя вина царя была был тяжек, он смиренно утешил <его> при <его> молитве. Она в Исаии не устыдилась телесной наготы в его проповеди и при отсутствии покрова для тела, проникла в небесные тайны. Она Илию, научив жить духовно пламенной ревностью, даже вместе с телом забрала в жизнь <вечную>. Она, утвердив Елисея в беззаветной любви к своему наставнику, исполнило его духом его наставника вдвойне. Ею Иеремия противостоял переселению народа <Божия> в Египет, но, тем не менее, он, любя даже непокорных, сам переселился туда, хотя запрещал это. Она Иезекииля, сначала возвысив над земными желаниями, потом подняла за волосы [головы]. Она через Даниила, поскольку он удержался от вкушения царской трапезы, заградила пасти голодных львов. Она через трех отроков, поскольку покорила пламень страстей, когда они пребывали в мире, во время бедствия укротила и пламень в печи. Она через Петра мужественно противостояла угрозам земных владык и смиренно послушалась слов нижестоящих об упразднении обрезания. Она через Павла и смиренно переносила натиск гонителей, и, в то же время, смело порицала себя за прежнее неправильное понимание смысла обрезания. Так что разносторонен этот закон Божий, который в отдельных вещах пребывает неизменным в целости и, в различных случаях не различаясь, сохраняется цельным.

Стало быть, верно Павел перечисляет разносторонность этого закона, говоря: Любовь долготерпит, милосердствует, не завидует, не гордится, не бесчинствует, не превозносится, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине (1 Кор. 13:4-6). То есть любовь долготерпит, потому что спокойно переносит причинение зла. Милосердствует, потому что за зло щедро воздает добром. Не завидует, потому что, поскольку ничего не домогается в этом мире, не может и завидовать земному благополучию. Не гордится, потому что, поскольку со страхом ожидает воздаяния награды в <небесном> отечестве, не распространяется в желании излишних благ. Не бесчинствует, поскольку, так как возрастает в любви только к Богу и ближнему, то и не знает ничего, противного правде. Не превозносится, потому что, поскольку горячо озаботится о своем внутреннем, не желает и чужого внешнего. Не ищет своего, потому что всем, чем он временно владеет, он пренебрегает, как чужим, поскольку не признает чего-либо своей собственностью и не думает, что нечто пребудет с ним <навеки>. Не раздражается, потому что, даже когда причиняют вред, не побуждается ни к какому действию отмщения за себя, пока за великие труды ожидает больших наград впоследствии. Не мыслит зла, потому что, утверждая ум в чистой любви, пока с корнем исторгает всякую ненависть, не может увлекаться в душе ничем скверным. Не радуется неправде, потому что, горя одной только любовью ко всем, не веселится о погибели врагов. А сорадуется истине, потому что, любя других, как себя, по причине того, что видит в других то, что праведно, радуется как будто о собственном преуспеянии. Так что разносторонен этот закон Божий, который против каждого нападения греха, которое поражает расстроенный ум, выставляет защиту своих поучений, чтобы она, поскольку древний враг окружает нас различными напастями, разносторонне побеждала его через нас. Очевидно, что, если мы внимательно оценим, то мы <даже> не знаем, сколько мы ежедневно согрешаем перед нашим Создателем против этого закона. Если же мы взвесим <наши> грехи, то, без сомнения, спокойно будем переносить наказания; не сокрушается от малодушия тот, кому выносит суд приговор собственной совести.

Моралии на книгу Иова.

и открыл тебе тайны премудрости, что тебе вдвое больше следовало бы понести! Итак знай, что Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению

См. Толкование на Иов. 11:4