Князи погнаша мя туне, и от словес Твоих убояся сердце мое

Князи погнаша мя туне. Притесняли меня, говорит пророк, бывшие по временам князи, как враги истины. Но не убоялся я притеснений их, убоявшись слова Твоего. И какое же это слово, как не следующее: не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити: убойтеся же паче могущего и душу и тело погубити в геенне (Мф. 10,28)?

Толкование на псалмы.

Князи погнаша мя туне, и от словес Твоих убояся сердце мое

Врагов и гонителей я, го­ворит, не страшился, но Твоих законов боялся. Потому не осме­лился убить врага, когда нашел его спящим. И потом, жалея несчастного сына, поднявшего руку на отца, говорил: «пощадите мне отрока« (2Цар.18:5). Это говорил Давид, преследуемый Саулом. В ду­ховном же смысле князи – это злые духи, как научает нас бла­женный Павел: «наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной» (Еф.6:12). Они нападают на нас, желая обольстить нас, но нас поддерживает страх пред словом Божиим. Именно Господь сказал: «не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, Кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф.10:28).

Беседа на псалом 118.

Князи погнаша мя туне, и от словес Твоих убояся сердце мое

В словах: «князи гнали или прогнали меня напрасно», – нужно подразумевать: «некогда». Пророк намекает на Саула и царя гефского, в начале гонения на него, или на Саула с его приближенными, когда они гонялись за ним по пустыне и когда Саул совсем попался ему в руки и не был умерщвлен потому только, что страх Божий связывал не руки только, но и помышления сердца Давидова. Они прогнали, говорит, меня и гонялись за мною, но мне это не было страшно. Сердце мое только словес Твоих, Господи, боялось и тем удерживалось от всякой неправды и от всякого дела злого.

В отношении к нам, христианам, так может всегда взывать Святая Церковь, воспоминая о претерпенных ею гонениях, как в первое время бытия своего, так и во многие другие тесные периоды ее существования. Так и взывает она в песнях своих, когда прославляет святых мучеников.

Так может взывать и всякий христианин, теснимый и гонимый на своем непорочном пути князьями века сего, духами злобы и их послушниками из людей, всегда внутренно, но нередко и внешне. Все духи злобы поднялись на меня, чтобы совратить с пути заповедей Твоих, Господи; но напрасно. Сердце мое полно страхом Твоим, страхом нарушить словеса Твои, и этим страхом отреваю я все воздвигаемые ими во мне искушения. Страх Твой – ограда моя, оружие, против которого не смогут устоять никакие обольстительные помышления; они разлетаются пред ним, как прах пред лицем ветра.

Страх Божий естествен духу нашему и всегда живет в сердце. Страсти подавляют его и заглушают, но не уничтожают. Лишь только повеет благодать Божия на сердце, страх первый тотчас оживает и воздвигает с собою совесть. Потом они вдвоем производят, под действием благодати, покаяние и обращение грешника от греха к добродетели; и далее они же держат его на этом новом пути, не оставляя его до последних степеней совершенства в новой жизни. Страх Божий всюду предводительствует. Самая любовь, изгоняя один страх, приемлет в себя другой.

Пусть гонят внешно, пусть подымаются внутри волны помышлений злых; но когда цел страх словес Божиих, то нечего бояться. Сердце тогда – недоступная для искушений крепость. Есть в нем страж верный, орудие на врага неодолимое. Можно сказать: береги страх Божий, и не бойся падений. Возгревай этот страх, и не возымеешь нужды ни в каком другом средстве к возбуждению энергии в духе твоем. Страх этот сильнее страха смерти. Но если страх смерти телесной приводит в такое напряжение силы защищающегося, что он становится сам страшен для нападающих, то чего не силен произвесть страх смерти духовной, грозящей вечною смертию, когда жизнь духа подвергается опасности? Всади убо, Господи, страх Твой в сердца наши!

Псалом сто восемнадцатый, истолкованный епископом Феофаном.

Князи погнаша мя туне; и от словес Твоих убояся сердце мое

Не страшился я врагов и гонителей, говорит Пророк; но убоялся законов Твоих. Почему, нашедши врага спящим, не осмелился убить его. И сожалея об оном отцеубийце и гнусном сыне, сказал: «пощадите ми отрока» (2Цар.18:5).

Князи (начальствующие) погнаша мя туне, и от словес Твоих убояся сердце мое

Душа моя, говорит, не устрашилась начальников и властителей, убивающих тело, но не могущих убить душу; но убоялась слов Твоих, Господи, которые могут погубить и душу и тело вечною мукою, как Ты сказал в Евангелии. Иначе: я больше боялся заповедей Твоих, нежели убийц и кровожадных людей; почему из страха к ним я ничего более не делал, вопреки заповедям Твоим. А начальствующими называются Саул и сообщники его. Его-то, часто имея в руках своих и могши убить, не убил из страха к заповедям Божиим, заключающим повеление сие: начальствующего в народе не злословь (Исх. 22,28). Если же никто не должен злословить начальствующих в народе своем, то тем более не должен убивать.

По мнению Оригена, можно понимать сии слова и созерцательно, что от начальственных, т. е. имеющих жестокое владычество врагов — бесов, невозможно без вреда освободиться иначе, как только чрез ограждение себя страхом Божиим, каковый заставляет уклоняться от зла доводимых до оного человеческими несчастиям. Например, вот призван кто-либо к мученичеству, преследуется начальствующими века сего и, хотя в виду его поставлены различный орудия казни, он не страшится их, но, помня суд Божии, и боясь его и будучи занят весь живым воображением оного и уготованных там для богоотступника мучении, он говорит: начальствующее гонят меня напрасно, не как разбойника, не как убийцу, и не как сделавшего другое что-либо неприличное, но за то, что я почитаю истинного Бога. Но я не боюсь их, как убивающих тело, а боюсь тех слов и тех угроз, которыми Ты устрашаешь отрекающихся от Тебя. И этот страх хорош, так как страх Божий полезен и спасителен. Дидима: Страх двояк, один безрассудный, производимый раздражительною частью души, а другой разумный, производимый сердцем и разумением, не без разума я, быть может, он есть одно и то же, что страх Божий.

Ст. 161-168 Князи погнаша мя туне и от словес Твоих убояся сердце мое. Возрадуюся аз о словесех Твоих, яко обретаяй корысть многу. Неправду возненавидех и омерзих: закон же Твой возлюбих. Седмерицею днем хвалих тя о судбах правды Твоея. Мир мног любящым закон твой, и несть им соблазна. Чаях спасения Твоего, Господи, и заповеди Твоя возлюбих. Сохрани душа моя свидения Твоя и возлюби я зело. Сохраних заповеди Твоя и свидения Твоя, яко вси путие мои пред Тобою, Господи

Это осмистишие означается буквою или словом шин, что значит «зуб». Зубы в животном царстве служат орудием защиты и питания, а у людей, сверх того, помогают говорению. Человека, ходящего в законе Божием и окруженного неприязнию против сего хождения в законе, прежде всего можно спросить: чем же дано ему защищаться против сей неприязни? На сей вопрос пророк и отвечает в выписанном осмистишии так: во-первых, страхом нарушить словеса Божии в законе (ст. 161), затем – надеждою благ от исполнения закона (ст. 162), любовию к сему закону (ст. 163), – вот эти орудия духовные отражают всякое движение, противное словесам Божиим. К ним, в конце, пророк присоединяет хождение пред Богом (ст. 168), которое еще крепче тех трех, и даже им самим придает силу. Это – зубы его. А чем занята речь у того человека? Богохвалением, именно, за блага, истекающие от судеб правды Божией (ст. 164). Чем питается он? Теми благами, какими исполняется душа его от исполнения заповедей (ст. 165–167). Таково содержание сего осмистишия.

Ст. 161–163 Князи погнаша мя туне и от словес Твоих убояся сердце мое. Возрадуюся аз о словесех Твоих, яко обретаяй корысть многу. Неправду возненавидех и омерзих: закон же Твой возлюбих

По переводу с еврейского 161-й стих читается так «Князья гонят меня безвинно; но сердце мое боится слова Твоего». Говоря о гонениях со стороны князей, пророк разумеет здесь, очевидно, то гонение, которое воздвиг против него Саул с его приближенными, когда они гонялись за ним по пустыне, и когда Саул не раз попадался в руки Давида и не был им умерщвлен потому только, что страх Божий связывал не руки только, но и помышления сердца Давидова. Они прогнали, говорит, меня и гонялись за мною, но совершенно напрасно: мне это не было страшно.

Князи погнаша мя туне: и от словес Твоих убояся сердце мое. Сердце мое только словес Твоих, Господи, боялось и тем удерживалось от всякой неправды и от всякого злого дела. Страх Божий естествен духу нашему и всегда живет в сердце. Страсти подавляют его и заглушают, но не уничтожают. Лишь только повеет благодать Божия на сердце, страх первый тотчас оживает и воздвигает с собою совесть. Потом они вдвоем производят, под действием благодати, покаяние и обращение грешника от греха к добродетели, и далее они не держат его на этом новом пути, не оставляя его до последних степеней совершенства в новой жизни.

Страх Божий всюду предводительствует. Пусть гонят внешно, пусть подымаются внутри волны помышлений злых, но когда цель – страх словес Божиих, то нечего бояться. Не Сам ли Христос Спаситель наш сказал: «Не убойтеся от убивающих тело, души же не могущих убити: убойтеся же паче могущаго и душу и тело погубити в геенне»? (Мф. 10:28). Береги же страх Божий и не бойся падений. Страх этот сильнее страха смерти. И не забывай, вместе с Святой Церковию, молиться так: «Страх Твой, Господи, всади в сердца раб Твоих и буди нам утверждение, Тя во истине призывающих» (Октоих. Глас 8. Канон, песнь 3).

Внимательное и благоговейное отношение пророка к Слову Божию возбуждает в сердце его не только страх Божий, но и радость (ст. 162), которую он сравнивает с радостию людей, приобретающих большую корысть при своих занятиях. Это чувство радости он выразил такими словами: Возрадуюся аз о словесех Твоих, яко обретаяй корысть многу, то есть (пер. с евр.): «Радуюсь я слову Твоему, как получивший великую прибыль». Прибыль, или корысть, пророк разумеет, здесь, конечно, не вещественную, а духовную, какая может быть получена и получается от поучения в Слове Божием. Блж. Феодорит так рассуждает о сей корысти: «Упомянув о врагах-гонителях, прилично упоминает при сем о корыстях. Ибо корысти составляются на войне из того, что было у павших мертвыми, как-то: оружие, одежды и другие вещи и украшения, что достаются победителям. Он говорит, что я не столько радовался бы все добычам, какие получил по истреблении гонителей своих и взял у них множество собранных ими добыч, сколько радуюсь о Твоих законах, доставляющих мне сокровища познания» [7, с. 990].

Человек ощущает сладость от всякого добродетельного дела и от всякого подвига, подъемлемого ради такого дела. Высшее благо в этом случае – мир совести. Само сердце ничего не ставит выше его после того, как он возвращается, быв потерян на время нерадивым невниманием к себе. Второе благо – стройность в делах, и внутри, и вне. А отсюда само собою вытекает и третье благо – благопоспешность. Довольно и этих трех, чтобы всякому добродетельному взывать искренно: Радуюсь словесам Твоим, Господи, как обретающий от них корысть многу! Выразив свою радость по отношению к словесам Божиим, которые оказывали на него столь благодетельное влияние при исполнении закона Божия, пророк уже не может удержаться, чтобы не выразить свою любовь к сему закону и те чувства, какими исполнена была душа его в отношении к неправде и беззаконию» Он так выражает эти чувства (ст. 163): Неправду возненавидех и омерзих: закон же Твой возлюбих. Когда вселяется в сердце любовь к одному предмету, то к предметам противоположным ему уже не может быть там любви, а занимает место противное ей чувство – не любовь, а омерзение и ненависть. В обычных вещах, может быть, и не неизбежна такая противоположность чувств, но в отношении к закону и беззаконию иначе и быть не может. Ибо и беззаконие туда же лезет, силится занять сердце, уже занятое законом. Как от какого-либо нахала, лезущего к вам в комнату, вы избавляетесь, толкая его в грудь, так и от беззакония, навязчиво лезущего к вам в сердце, вы не иначе избавитесь, как толкнув его в грудь, т.е. поразив его ненавистию и омерзением.

Объяснение священной книги псалмов.