В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово
Иоанн, богословствуя о Сыне, не сказал: в начале получило бытие или сотворено, но «в начале бе Слово», чтобы в самом речении «бе» подразумевалось слово «рождение», и чтобы не заключил кто о Сыне, будто бы произошел Он в продолжении времени, но веровал, что существует Он всегда и вечно.
На ариан слово второе.
Речение «бе» относится к Божеству Его; а выражение: «плоть бысть» – к человечеству. «Слово плоть бысть» (Ин. 1, 14), не разрешившись в плоть, но понесши на Себе плоть. Если сказать: «такой-то был стар», то это не значит, что сначала родился он старым. Или если сказать: «заслуженный был воин», то не значит это, что и первоначально был таким же, каков стал впоследствии. Сказано: «аз Иоанн… бых во острове… Патмосе… в день недельный» (Апок 1, 9, 10). Это не значит, что там произошел на свет или родился Иоанн. Напротив того, сказал: «бых в Патмосе» – вместо: пришел в Патмос. Так, Слово снизошло в плоть, что и выражено этим изречением: «Слово плоть бысть». Слушай того, кто говорит: «бых яко сосуд погублен» (Псал. 30, 13); и: «бых яко человек без помощи, в мертвых свободь» (Псал. 87, 5, 6).
Жизнь не может умереть, а паче – сама животворит мертвых. Итак, по Божеству от Отца Господь – источник жизни; а умер, паче же – и воскрешен из мертвых, Человек, сущий от Девы Марии, Который и ходатайствует о нас и Которого ради нас восприяло на Себя Божество Слова. Потому писанное: «в начале бе Слово», – явно обозначает Божество; а сказанное: «Слово плоть бысть» (Ин. 1, 14), – указывает на человечество Господне.
Слово пространнейшее о вере.
В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово
Намеревающийся передать нам богословие о Сыне Божием положил слову своему не другое какое начало, как начало всяческих. Дух Святой знал восстающих на славу Единородного; предуведал тех, которые будут предлагать нам лжеумствования, изобретаемые ими к погибели слушателей; а именно: «Если Сын рожден, то не был; и прежде нежели рожден, Его не было; и: из небытия пришел в самостоятельность». Подобное сему произносят языки, изощренные словопрением, паче всякого меча обоюдоострого. Поэтому, чтобы никто не мог сказать подобного сему, Дух Святой, предварив Евангелием, сказал: «в начале бе Слово». Если удержишь сие изречение,– не потерпишь ничего опасного от людей злохудожных. Ибо, если скажет кто: «Ежели Сын рожден, то не был»,– ты отвечай: «в начале бе». Но, скажет, как же был прежде нежели рожден? Ты не отступайся от этого «бе»; не оставляй сего «в начале». У начала невозможно представить какой-нибудь крайний предел; ничего не найдется, что было бы вне начала.
Да не приводит тебя в обман кто-нибудь многозначительностию речения. Ибо много начал у многих вещей этой жизни. Но одно начало – превыше всего. «Начало пути блага», сказала притча (Притч. 16, 6). Но «начало пути» – первое движение, откуда начинаем шествие, у которого можно найти предыдущее. «Начало премудрости страх Господень» (Пс. 110, 10). И у сего начала есть нечто другое предшествующее. Ибо в уразумении искусств служит началом изучение первых оснований. Потому страх Господень есть первое основание мудрости; но есть нечто первоначальнее сего начала, именно, состояние души в человеке еще не умудренном и не приявшем в себе страха Божия. Началами называются также гражданские власти, высочайшие достоинства; но сии начала служат началом только для некоторых, и каждое есть начало в отношении к чему-либо одному. Ибо начало черты – точка, начало поверхности – черта, а начало тела – поверхность. И начала сложного слова – буквы.
Но не таково оное Начало. Ибо ни с чем оно не связано, ничему не подчинено, не в отношении к чему-либо рассматривается, но свободно и независимо, отрешено от всякого отношения к другому; за него не преступает разумение; для него нельзя и найти чего-либо запредельного. Ибо, если станешь усиливаться представлением ума перейти за сие начало, то найдешь, что оно само идет вперед тебя и предваряет твои мысли. Дай уму своему идти, сколько хочет, и простираться выше и выше; потом найдешь, что ум, после тысячекратных скитаний и после напрасных усилий, опять возвращается к самому себе, потому что не может оставить начало ниже себя. Поэтому всегда оказывается, что начало простирается далее мыслимого и обширнее его.
Итак: «в начале бе Слово». О чудо! Как все речения равносильно сопряжены между собою! Слово «бе», равнозначительно с словом «в начале». Где хулитель? Где язык христоборный, говорящий: «Было некогда, когда Он не был?» – Слушай, что говорит Евангелие: «в начале бе». А если был в начале, то когда же не был? Нечестие ли их оплакивать мне или с отвращением смотреть на их невежество? Но «прежде нежели рожден, Его не было»? Но знаешь ли «когда» рожден, чтобы это «прежде» относить ко времени? Ибо «прежде» – речение времени, предполагающее давность одного сравнительно с другим. А есть ли сообразность, чтобы Творец времени имел рождение, подлежащее именованиям, употребляемым о времени? Итак: «в начале бе». Ежели не отступишь от сего «бе», то лукавой хуле не дашь никакого доступа. Ибо находящиеся на море, когда держатся на двух якорях, презирают бурю; так и ты, если душа твоя будет укрыта под защитой сих речений, посмеешься этому лукавому смятению, какое духи злобы производят в мире, приводя в колебание веру многих.
Но мысль наша доискивается: кто «бе в начале»? Сказано: «Слово». Какое слово? Человеческое ли слово? или слово ангельское? Так, Апостол открыл нам, что и Ангелы имеют свой собственный язык, когда сказал: «аще языки человеческими глаголю и ангельскими» (1Кор. 13, 1). Притом понятие слова двояко: есть слово, произносимое голосом, но по произношении исчезает в воздухе; и есть слово внутреннее, заключенное в сердцах наших, мысленное и иное искусственное слово.
Посему смотри, чтобы не ввела тебя в обман подобоименность слова. Ибо как быть в начале человеческому слову, когда человек получил начало бытия уже потом? Прежде человека – звери, прежде человека – скоты, все пресмыкающиеся, все живущее на суше и в воде, птицы небесные, звезды, солнце, луна, растения, семена, земля, море, небо; поэтому не человеческое слово «бе в начале»; но и не ангельское; потому что всякая тварь позднее веков от Творца получила начало бытия. Но и слово в сердце, и оно новее каждого мысленного предмета.
Напротив того, боголепно понимай Слово. Ибо беседующий с тобою об Единородном, Его наименовал Словом, как несколько после называет Его светом, и жизнию, и воскресением. И ты, слыша речение: «свет», не обращаешься к этому чувственному и глазам видимому свету; и слыша речение: «жизнь», не разумеешь сей общей жизни, какою живут и бессловесные; так слыша и речение: «слово», остерегайся, чтобы, по немощи своей мысли, не увлечься в мысли, пресмыкающиеся по земле и низкие, но исследуй смысл речения. Почему Слово? Чтобы показано было, что произошел из ума. Почему Слово? Потому что рожден бесстрастно. Почему Слово? Потому что Сын – образ Родившегося, всецело показывающий в Себе Родившего, ничего не отделивший от Него, и Сам в Себе совершенный, как и наше слово изображает собою целое наше понятие. Ибо что помыслили мы в сердце, то же самое произнесли речью; и выговоренное есть изображение сердечного мышления, потому что слово произносится от избытка сердца. Сердце наше есть как бы некоторый источник, а произносимое слово – как бы некоторый ручей, текущий из сего источника. Поэтому утекает столько же, сколько источено первоначально; каково сокровенное, таково и обнаруженное. Итак, наименовал Словом, чтобы изобразить тебе бесстрастное рождение Отца, изложить богословское учение о совершенном существовании Сына, а чрез сие показал довременное единение Сына со Отцом. Ибо и наше слово – порождение ума, рождаемое бесстрастно; оно не отсекается, не отделяется, не истекает; но всецелый ум, пребывая в собственном своем составе, производит всецелое и совершенное слово; и происшедшее слово заключает в себе всю силу породившего ума. Почему, что благочестиво, то из речения: «слово», бери в богословие об Единородном; а что найдешь несходным и видимо несообразным, того избегай и всеми мерами старайся то миновать.
«В начале бе Слово». А если бы сказал: «в начале бе» Сын, то с наименованием Сына привходило бы у тебя понятие о страсти; потому что рождаемое у нас рождается во времени, рождается со страстию. Посему предварительно наименовал Словом, предупреждая неприличные предположения, чтобы душу твою сохранить неуязвленною.
«И Слово бе у Бога». Опять «бе», ради говорящих хульно, что Сына не было. Где было Слово? Не в месте, потому что не объемлется местом беспредельное. Где же было? «У Бога». Отец не в месте, и Сын не в каком-либо объеме, и не в известном очертании заключен; но как бесконечен Отец, так бесконечен и Сын. Что ни представишь умом, куда ни пойдешь духом своим,– найдешь, что всюду сораспростерта Ипостась Сына.
«И Слово бе у Бога». Подивись точности каждого речения; не сказал: в Боге было Слово, но «у Бога», чтобы изобразить отличительное свойство Ипостаси. Не сказал: в Боге, чтобы не подать повода к слиянию Ипостаси. Ибо лукава и эта хула, когда стараются все смешать, говорят, что одно подлежащее – Отец и Сын и Святой Дух, но одному предмету даны различные наименования. Лукаво это нечестие; его не менее должно бегать, как и тех, которые хульно утверждают, что Сын Божий по сущности не подобен Богу и Отцу.
«И Слово бе у Бога». Речением: слово, воспользовавшись для того, чтобы показать бесстрастие в рождении, вскоре потом устранил и вред, какой могли бы извлечь и из самого речения: «Слово». И как бы сам себя спасая от клеветы хулителей, говорит: что такое «Слово? – Бог бе Слово». Не ухищряйся в каких-то различениях слов и, по своей злонамеренности, не наноси никакой хулы учению Духа. Тебе дано определение: покорись Господу. «Бог бе Слово».
Беседа на слова: В начале бе Слово.
«В начале бе Слово». Чтобы не почесть тебе Сына человеческим порождением, происшедшим из несуществующего, евангелист сказал тебе: «Слово», означая бесстрастие; сказал: «бе», означая, что не во времени; сказал: «в начале», чтобы рожденного соединить с Отцом. Видишь, как покорная овца слушает Владычнего гласа. «В начале», и «бе», и «Слово»: Не говори, как «бе»? И если «бе», то не рождено; а если рождено, то не «бе». Кто говорит так, уже не овца: кожа овцы, – а изнутри говорит волк. Пусть знают наветники! «Овцы Моя гласа Моего слушают». Слышал ты Сына; уразумей подобие Его Отцу, говорю, подобие, по немощи сильнейших, а по самой истине (не боюсь приступить к истине, я не склонен к клевете), разумею тождество, сохраняя личные свойства Сына и Отца. В Ипостаси Сына представляй Отчий образ; только соблюди точное понятие изображения, только разумей богочестно: «Аз во Отце, и Отец во Мне» (Ин. 14, 10), представляя себе не слияние сущностей, но тождество отличительных черт.
Беседа на день святого мученика Маманта.
В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово
Мне кажется, что Он именуется:
«Словом», потому что Он так относится к Отцу, как слово к уму, не только по бесстрастному рождению, но и по соединению с Отцом, и потому, что изъявляет Его. А иной сказал бы, может быть, что относится к Отцу, как определение к определяемому; потому что и определение называется словом. Ибо сказано, что познавший (таково значение слова «видевший», Ин.14:9) Сына познал Отца, и Сын есть сокращенное и удобное выражение Отчего естества, так как и всякое порождение есть безмолвное слово родившего. Но не погрешит в слове, кто скажет, что Сын именуется Словом, так соприсущий всему сущему. Ибо что стоит не Словом?
Слова. Слово 30.
Ст. 1-3 В начале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово. Сей бе искони к Богу: вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть
В начале бе Слово, и Слово бе к Богу. Видишь ли ты в этом изречении все его дерзновение и силу? Как он вещает, нисколько не колеблясь, не ограничиваясь догадками, но все говоря положительно? Свойство учителя – не колебаться в том, что сам он говорит. А если бы кто, желая наставлять других, нуждался в человеке, который бы мог поддерживать его самого, то, по справедливости, ему следовало бы занимать место не учителя, а учеников. Если же скажет кто-нибудь: почему евангелист, оставив первую Причину, тотчас начал беседовать с нами о второй? – то говорить о первом и втором мы отказываемся. Божество выше числа и последовательности времен, поэтому и отрекаемся говорить так, но исповедуем Отца самосущего и Сына, от Отца рожденного.
Так, скажешь ты; но почему же (евангелист), оставив Отца, говорит о Сыне? Потому, что Отец был всеми признаваем, хотя и не как Отец, а как Бог; но Единородного не знали. Поэтому-то и справедливо евангелист поспешил тотчас, в самом начале, предложить познание о Нем для тех, которые не ведали Его. Впрочем, и об Отце он не умолчал в этих же словах. Обрати внимание на духовный смысл их. Знал он, что люди искони и прежде всего признавали и чтили Бога. Поэтому сперва и говорит (о бытии Сына): в начале, а потом далее называет Его и Богом, но не так, как Платон, который одного называл умом, а другого душою. Это чуждо божественного и бессмертного естества. Оно не имеет ничего общего с нами, но весьма далеко от общения с тварию, – разумею по существу, а не по действиям. Поэтому-то евангелист и называл Его Словом. Имея намерение вразумить (людей), что это Слово есть Единородный Сын Божий, евангелист, чтобы кто-нибудь не предположил здесь страстного рождения, предварительно наименованием Сына Словом уничтожает всякое злое подозрение, показывая и то, что Он есть от Отца Сын, и то, что Он (рожден) бесстрастно. Видишь ли, как я сказал, что в словах о Сыне он не умолчал и об Отце? Если же этих объяснений недостаточно для совершенного уразумения этого предмета, не удивляйся: у нас теперь речь о Боге, о Котором невозможно достойным образом ни говорить, ни мыслить. Поэтому и евангелист нигде не употребляет выражения: существо, – так как и невозможно сказать, что есть Бог по Своему существу, – но везде показывает нам Его только из Его действий. Так видим, что это Слово немного после называется у него Светом, и опять Свет этот именуется Жизнью. Впрочем, не по этой одной причине он так называл Его, но, во-первых, по этой причине, а во-вторых, потому, что Слово имело возвестить нам об Отце. Вся, елика слышах от Отца, сказано, возвестих вам (см.: Ин. 15, 15). Называет же Его вместе и Светом, и Жизнью потому, что Он даровал нам свет ведения, а отсюда – жизнь. Вообще же нет ни одного такого имени, нет таких ни двух, ни трех и более имен, которые были бы достаточны для выражения того, что касается Божества. По крайней мере желательно, чтобы хотя многими (именами), хотя и не вполне ясно, можно было изобразить Его свойства. Не просто же евангелист назвал Его Словом, а с прибавлением члена, отличая Его и этим от всех других (существ). Видишь ли, как не напрасно я сказал, что этот евангелист вещает нам с небес? Смотри, куда он тотчас, в самом начале, воспарив, возвел душу и ум своих слушателей. Поставив ее выше всего чувственного, выше земли, выше моря, выше неба, он возводит ее превыше самих ангелов, горних херувимов и серафимов, выше престолов, начал, властей и вообще убеждает ее вознестись выше всего сотворенного. Что же? Ужели, возведши на такую высоту, он мог остановить нас здесь? Никак. Но подобно тому, как если бы человека, стоящего на берегу моря и обозревающего города, берега и пристани, привел кто-нибудь на самую середину моря и тем, конечно, удалил бы его от прежних предметов, однако ж ни на чем не мог бы остановить взора его, а только ввел бы его в неизмеримое пространство зрения, – так и евангелист, возведши нас выше всякой твари, устремив нас к вечности, ей предшествовавшей, оставляет взор наш носиться, не давая ему достигнуть в высоте какого-либо конца, так как там и нет конца. Разум, восходя к началу, испытывает, какое это начало. Потом, встречая: бе, всегда предваряющее его мысль, не находит, где бы ему остановить свой помысл, но, напрягая взор и не имея возможности ничем его ограничить, утруждается и опять возвращается долу. Выражение: в начале бе означает не что иное, как бытие присносущное и беспредельное. Видишь ли истинное любомудрие и догматы божественные, – не такие, как у эллинов, предполагающих времена и признающих одних богов старшими, других младшими? Ничего подобного нет у нас. Если Бог есть, как и действительно есть, то ничего нет прежде Его. Если Он – Творец всего, то Он – первее всего. Если он – Владыка и Господь всего, то все – после Него, и твари и веки.
Предстоят же нам подвиги против врагов истины, против таких, которые все придумывают к тому, чтобы уничтожить славу Сына Божия, лучше же сказать – свою собственную. Слава Сына Божия всегда пребывает такою, какова она есть, нисколько не уменьшаясь от злохульного языка; но те, которые стараются уничтожить Того, Кому, по словам их, они поклоняются [Святитель Иоанн Златоуст разумеет ариан [еретиков], которые признавали Сына Божия существом достопоклоняемым, только не совечным и не единосущным Отцу], покрывают лица свои бесчестием, а душу подвергают казни. Итак, что же они говорят, когда мы так рассуждаем? Говорят, что изречение – в начале бе Слово еще не доказывает прямо вечности (Сына), потому что то же сказано и о небе, и о земле (Быт. 1, 1). О, бесстыдство и нечестие! Я беседую с тобою о Боге, а ты мне указываешь на землю и людей, происшедших от земли. Таким образом, если Христос называется Сыном Божиим и Богом, также и человек называется Сыном Божиим и Богом (как, например: аз рех: бози есте, и сынове Вышняго вси – Пс. 81, 6), ужели поэтому ты будешь состязаться с Единородным о сыновстве и скажешь, что в этом отношении Он не имеет никакого преимущества пред тобой? Никак, говоришь ты. Однако ж ты это делаешь, хотя и не выражаешь на словах. Каким образом? Ты утверждаешь, что и ты участвуешь в усыновлении по благодати, и Он – тоже. Если ты говоришь, что Он есть Сын не по естеству, то этим выражаешь не иное, а именно то, что Он – Сын по благодати. Впрочем, рассмотрим и свидетельства, какие приводят нам. Сказано: в начале сотвори Бог небо и землю. Земля же бе невидима и неустроена (Быт. 1, 1). Также: бе человек от Армафем Сифы (1 Цар. 1, 1). Вот свидетельства, которые они считают сильными! И действительно это сильно, но – для доказательства утверждаемой нами правоты догматов; а для поддержания хулы (еретиков) ничего не может быть слабее этих доказательств. Скажи, что общего имеют слова: сотвори и бе? Или что общего у Бога с человеком? Для чего ты смешиваешь то, что не терпит смешения, сливаешь раздельное и горнее делаешь дольним? Здесь слово: бе не одно, само по себе, означает вечность, а в соединении с другими выражениями: в начале бе, и: Слово бе. Подобно тому, как выражение: сый, когда говорится о человеке, показывает только настоящее время, а когда о Боге, то означает вечность, так и выражение: бе, когда говорится о нашем естестве, означает прошедшее для нас время, и именно известный предел времени, а когда о Боге, то выражает вечность. Итак, слыша о земле и человеке, не следует предполагать о них ничего более того, что свойственно природе сотворенной. Все сотворенное, что бы то ни было, произошло во времени или в известном пределе его. А Сын Божий выше не только всякого времени, но и всех веков. Он есть Творец их и Создатель. Имже, сказано, и веки сотвори (Евр. 1, 2). Творец же, конечно, существует прежде своих творений. Но так как некоторые до такой степени бесчувственны, что и после этого думают нечто высокое о своем достоинстве, то слово Божие выражениями: сотвори и человек бе предваряет такую мысль слушателей и уничтожает всякое бесстыдство. Все сотворенное, как земля, так и небо, сотворено во времени, имеет временное начало, и безначального в них нет ничего, потому что все (в известное время) получило бытие. Итак, когда ты услышишь выражения: сотвори землю и человек бе, то излишне будешь суесловить, сплетая только бесполезную болтовню. Но я скажу еще нечто большее. Что же это? То, что если бы и о земле сказано было – в начале бе земля, и о человеке – в начале бе человек, то и в таком случае мы не должны были бы предполагать о них ничего более того, что нам известно о них ныне. Уже одно наперед стоящее имя земли и человека, что бы потом об них ни говорилось, не позволяет уму воображать о них что-нибудь больше того, что ныне мы знаем; так же как и, наоборот, выражение: Слово, хотя бы что-нибудь маловажное сказано было о Нем, само по себе не позволяет думать при этом ничего низкого и ничтожного. А о земле далее говорится: земля же бе невидима и неустроена. Таким образом, сказав, что Бог сотворил землю и положил ей свойственный предел, бытописатель безопасно уже повествует о ней дальнейшее, зная, что никто не будет столько бессмыслен, чтобы почитать землю безначальною и несотворенною. Имя земли и выражение сотвори достаточны для того, чтобы убедить самого несмысленного человека, что земля не вечна и не безначальна, но принадлежит к числу вещей, происшедших во времени.
Кроме того, выражение: бе, когда употребляется о земле и человеке, означает не просто бытие, но в отношении к человеку – происхождение его из известной страны, а в отношении к земле – качество ее бытия. Так Моисей не сказал просто: земля же бе, и потом умолк, но показал, в каком состоянии она была и после своего происхождения, то есть она была невидима и неустроена, еще покрыта водами и смешана с ними. И об Елкане не сказано только, что был человек, но в пояснение присовокуплено, откуда он был: от Армафем Сифы. Но о Слове (говорится) не так. Стыжусь я и сличать между собою такие предметы! Если мы запрещаем делать сравнение между людьми, как скоро сравниваемые весьма различны между собою по достоинствам, хотя существо их одно, то там, где столь беспредельное расстояние и по существу, и по всему прочему, не крайнее ли безумие – делать такие сличения? Но да будет милостив к нам Тот, Кто хулится ими! Не мы открыли надобность в таких рассуждениях, но нам подают к ним повод те, которые вооружаются против собственного спасения.
Итак, что же я говорю? То, что выражение: бе, в отношении к Слову, означает, во-первых, вечность Его бытия: в начале, сказано, бе Слово. А во-вторых, то же бе показывает, что Слово было у кого-либо. Так как Богу по преимуществу свойственно бытие вечное и безначальное, то прежде всего это и выражено. Потом, чтобы кто-нибудь, слыша – в начале бе Слово, не признал Его и нерожденным, такая мысль предупреждается тем, что прежде замечания, что было Слово, сказано, что оно бе к Богу. А чтобы кто-либо не почел Его словом только произносимым или только мысленным, для этого прибавлением члена (?), как я уже прежде сказал, и другим выражением (к Богу) устранена и такая мысль. Не сказано: бе в Боге, но: бе к Богу, чем означается вечность Его по ипостаси. Далее еще яснее открывается это в присовокуплении, что Бог бе Слово. Но это Слово сотворенное, скажет кто-либо. Если так, то что же препятствовало сказать, что в начале сотворил Бог Слово? Так Моисей, повествуя о земле, не сказал: в начале бе земля, но сказал, что (Бог) сотворил ее, и тогда уже она бе. Что же, говорю, препятствовало и Иоанну подобным образом сказать, что в начале сотвори Бог Слово? Ведь если в рассуждении земли Моисей опасался, как бы не назвал ее кто-нибудь несотворенною, то гораздо более Иоанну следовало бы страшиться этого относительно Сына (Божия), если бы Он был сотворен. Мир, будучи видим, сам по себе проповедует Творца: небеса, сказано, поведают славу Божию (Пс. 18, 1). Но Сын невидим и притом несравненно и беспредельно выше твари. Итак, если здесь, где не нужно было для нас ни слова, ни учения, чтобы признать мир сотворенным, Пророк, однако ж, ясно и прежде всего дает нам это видеть, – то гораздо более Иоанну нужно было бы сказать это о Сыне, если бы Он был сотворен. Так, скажут; однако ж Петр высказал это ясно и определенно? Где же и когда? Тогда, когда, беседуя с иудеями, говорил: яко Господа Его и Христа Бог сотворил есть (Деян. 2, 36). А почему же ты не присовокупляешь и дальнейших слов, именно: сего Иисуса, Его же вы распясте? Или не знаешь, что одни изречения относятся к нетленному естеству, а другие к воплощению? Иначе если все вообще будешь разуметь о Божестве, то придешь к заключению, что Божество и страданиям подвержено. Если же оно не причастно страданиям, то и не сотворено. Если бы кровь истекла из самого Божеского и неизреченного естества, и оно, вместо плоти, было пронзено и рассечено гвоздями на кресте, то хитрословие твое в этом случае имело бы основание. Но как и сам диавол не стал бы таким образом богохульствовать, то для чего же ты притворно принимаешь на себя такое непростительное неведение, которым и демоны не прикрывали себя? Притом же слова: Господь и Христос относятся не к существу, но к достоинству. Первое означает власть, а второе – помазание. Итак, что же ты скажешь о Сыне Божием? Если бы Он и был сотворен, по вашему мудрованию, – эти изречения не имели бы места. Нельзя представить себе, что Он сперва был сотворен, а потом Бог поставил Его (Господом и Христом). Он неотъемлемое имеет начальство, и имеет его по самому естеству и существу Своему. Будучи спрошен, Царь ли Он есть, отвечал: Аз на сие родихся (Ин. 18, 37). А Петр говорит здесь о Нем, как о поставленном (в Господа и Христа), и – это относится у него только к воплощению.
Что удивляешься, если Петр говорит это? И Павел, беседуя с афинянами, называет Его только мужем, говоря так: о Мужи, егоже предустави, веру подая всем, воскресив Его от мертвых (Деян. 17, 31). Ничего не говорит он здесь ни об образе Божием, ни о равенстве Его (с Отцом), ни о том, что Он есть сияние славы Его. Так и следовало. Тогда еще не время было для такого учения, а желательно было, чтобы они прежде приняли, что Он – человек и что воскрес. Так делал и Сам Христос; а от Него и Павел, научившись, таким же образом устроял дела своей проповеди. Не вдруг Христос открыл нам Свое Божество, но сперва был почитаем только за Пророка и Христа, – как бы простого человека; уже впоследствии из дел и слов Своих явился тем, чем был. Потому-то и Петр вначале употребляет такой же образ речи. Это была первая всенародная проповедь его к иудеям. И так как они еще не в состоянии были ясно познать Божество Его, то Апостол обращает к ним слово о воплощении, чтобы слух их, приобученный этим словом, предрасположен был и к прочему учению. Если захочет кто прочитать всю проповедь Апостола от начала, для того весьма ясно будет то, что я говорю. Апостол Петр также и мужем называет Его, и пространно рассуждает о Его страдании, воскресении и рождении по плоти. И Павел, когда говорит: бывшем от семене Давидова по плоти (Рим. 1, 3), не иное что внушает нам, а именно то, что слово: сотвори употреблено в отношении к воплощению, как и мы исповедуем. Напротив, сын громов говорит нам ныне о бытии неизреченном и предвечном; потому, оставив слово сотвори, он поставил: бе; тогда как, если бы Сын Божий был создан, это-то особенно и нужно было бы с точностию показать. Если Павел опасался, как бы кто-нибудь из неразумных не предположил, что Сын больше Отца и что Родивший некогда покорится Ему, почему и говорил в Послании к Коринфянам: внегда же рещи, яко вся покорена суть Ему, яве, яко разве покоршаго Ему вся (1 Кор. 15, 27), – хотя кто мог бы подумать, что Отец когда-нибудь подчинится Сыну, наравне со всеми тварями? – если Павел опасался таких безрассудных мнений и потому сказал: разве покоршаго Ему вся, то гораздо более надлежало Иоанну, если бы Сын Божий был сотворен, опасаться, чтобы кто-нибудь не признал Его несотворенным; и это-то прежде всего надлежало ему изъяснить. Но теперь, так как Сын рожден, то и справедливо ни Иоанн, ни другой какой-либо Апостол или Пророк не сказали, что Он сотворен. Да и Сам Единородный не преминул бы сказать об этом, если бы это было так. Тот, Кто по снисхождению так смиренно говорил о Себе, тем более не умолчал бы об этом. Я считаю не невероятным, что Он скорее умолчал бы о Своем величии, которое имел, нежели, не имея его, оставил бы без замечания, что Он не имеет этого величия. То было благовидное побуждение к умолчанию – желание научить людей смиренномудрию, и поэтому Он умалчивал о том, что великого принадлежит Ему. А здесь ты не можешь указать никакого справедливого предлога к умолчанию. Если бы Он был создан, для чего было бы Ему умалчивать о Своем происхождении, когда Он не упоминал о многом таком, что действительно принадлежало Ему? Тот, Кто для научения смиренномудрию часто говорил о Себе уничиженно и приписывал Себе то, что на самом деле не свойственно Ему, Тот, говорю, если бы был создан, гораздо более не преминул бы сказать об этом. Или ты не видишь, как Он Сам все с тою целию, чтобы никто не признавал Его нерожденным, и говорит и делает, даже говорит о Себе по видимому несообразно с Своим достоинством и существом, и нисходит до смирения Пророка? Изречения: якоже слышу, сужду, также: Он Ми рече, что реку, и что возглаголю (см.: Ин. 5, 30; 12, 49) и тому подобные свойственны только Пророкам. Итак, если, желая отстранить такое предположение, Он не обинуясь говорил о Себе столь смиренные слова, то тем более Он говорил бы подобным образом, если бы был создан, чтобы кто-нибудь не признал Его несозданным, – например: «не думайте, что Я рожден от Отца; Я сотворен, а не рожден, и – не одного с Ним существа». Но Он делает все напротив. Он употребляет такие выражения, которые невольно, даже не желающих того, заставляют принять противное мнение. Так, Он говорит: яко Аз во Отце, и Отец во Мне (Ин. 14, 10); также: толико время с вами есмь, и не познал еси Мене, Филиппе; видевый Мене виде Отца (ст. 9); или: да вси чтут Сына, якоже чтут Отца (5, 23); якоже Отец воскрешает мертвыя и живит, тако и Сын, ихже хощет, живит (ст. 21); Отец Мой доселе делает, и Аз делаю (ст. 17); якоже знает Мя Отец, и Аз знаю Отца; Аз и Отец едино есма (10, 15, 30). Везде употребляя выражение: якоже, и: тако, показывает, что Он едино с Отцом и что имеет нераздельное с Ним существо. А силу власти Своей Он обнаруживает как в этих же изречениях, так и во многих других, – так, например, когда говорит: молчи, престани; хощу, очистися; тебе глаголю, бесе глухий и немый, изыди из него; также: слышасте, яко речено бысть древним: не убиеши; Аз же глаголю вам: яко гневаяйся на брата своего всуе, повинен есть (Мк. 4, 39; Мф. 8, 3; Мк. 9, 25; Мф. 5, 21–22). И все другое подобное, что Он законополагает и чудотворит, достаточно доказывает власть Его; а лучше сказать – и самая малейшая часть того может вразумить и убедить людей, не совсем бесчувственных.
В начале бе Слово, и Слово бе к Богу. Когда все прочие евангелисты начинали с воплощения (Матфей говорит: книга родства Иисуса Христа, сына Давидова; Лука вначале повествует нам о Марии; и Марк подобным же образом излагает сначала повествование о Крестителе), для чего Иоанн только вкратце коснулся этого предмета, притом уже после тех первых слов, сказав: и Слово плоть бысть ст. 14, а все прочее – Его зачатие, рождение, воспитание, возрастание минуя, вдруг возвещает нам о Его вечном рождении? Какая тому причина, я и скажу вам теперь. Так как прочие евангелисты большею частью повествовали о человеческом естестве Сына Божия, то должно было опасаться, чтобы по этому самому кто-нибудь из людей, пресмыкающихся по земле, не остановился только на этих одних догматах, что и случилось с Павлом Самосатским [Павел Самосатский, епископ Антиохийский, еретик III века]. Итак, возводя склонных к падению людей от такого пресмыкания по земле и привлекая к небу, Иоанн справедливо начинает свое повествование свыше, от бытия предвечного. Тогда как Матфей приступил к повествованию, начав от Ирода царя, Лука – от Тиверия Кесаря, Марк – от крещения Иоаннова, евангелист Иоанн, оставив все это, восходит выше всякого времени и века, и там устремляет ум своих слушателей к одному: в начале бе, и, не позволяя уму нигде остановиться, не полагает ему предела, как те (евангелисты) – Ирода, Тиверия и Иоанна. Но вместе с этим достойно удивления и то, что как Иоанн, устремившись к возвышеннейшему слову, не оставил, однако ж, без внимания и воплощения, так и они, с особенным тщанием повествуя о воплощении, не умолчали также и о предвечном бытии. И этому так быть должно, потому что один Дух двигал души всех их; а потому они и показали совершенное единомыслие в своем повествовании. Ты же, возлюбленный, когда слышишь о Слове, никогда не терпи тех, которые называют Его творением, равно как и тех, которые почитают Его простым словом. Много есть слов божественных, которыми действуют и ангелы, но ни одно из этих слов не есть само Божество, а все это только пророчество и Божие повеление. Так обыкновенно называет Писание законы Божии, повеления и пророчества. Поэтому, и говоря об ангелах, оно присовокупляет: сильнии крепостию, творящии слово Его (Пс. 102, 20). Напротив, это Слово (о котором говорит евангелист Иоанн) есть ипостасное Существо, бесстрастно происшедшее от Самого Отца. Это именно, как я и прежде сказал, (евангелист) изобразил самым наименованием Слова. Потому как изречение: в начале бе Слово означает вечность, так и выражение: сей бе искони к Богу (ст. 1, 2) показывает Его совечность (с Отцом). А чтобы ты, услышав: в начале бе Слово и признав его вечным, не подумал, однако ж, что жизнь Отца на некоторое расстояние, то есть на большое число веков, предшествует (жизни Сына), и, таким образом, чтобы ты не положил начала Единородному, (евангелист) присовокупляет: искони бе к Богу, то есть Он так же вечен, как Сам Отец. Отец никогда не был без Слова; но всегда был Бог (Слово) у Бога (Отца), в собственной, однако ж, ипостаси. Но как же, скажешь ты, евангелист говорит, что Слово в мире бе, если Оно было действительно у Бога? Подлинно, оно и у Бога было, и в мире было: никаким местом не ограничивается как Отец, так и Сын. Если величию Его несть конца, и разуму Его несть числа (см.: Пс. 146, 5), то ясно, что существо Его не имеет никакого временного начала. Ты слышал, что в начале сотвори Бог небо и землю? Что ты думаешь об этом начале? Без сомнения, то, что небо и земля произошли прежде всех видимых творений. Так когда слышишь о Единородном, что Он в начале бе, разумей бытие Его прежде всего мыслимого и прежде веков. Если же кто скажет: как возможно Сыну не быть по времени после Отца? – происшедший от кого-либо необходимо должен быть после того, от кого произошел, – отвечаем, что таковы только человеческие рассуждения, и тот, кто предлагает такой вопрос, будет, пожалуй, давать еще более нелепые вопросы. Но этого не должно бы допускать даже до слуха. У нас ныне слово о Боге, а не о естестве человеческом, подчиненном порядку и необходимости подобных умствований. Впрочем, для совершенного удовлетворения людей более слабых будем и на это отвечать.
Скажи мне: сияние солнца из самого ли естества солнечного истекает, или из чего иного? Всякий, имеющий неповрежденные чувства, необходимо признает, что сияние происходит от того самого естества солнца. Но, хотя сияние исходит от самого солнца, однако ж мы никогда не можем сказать, что оно существует после солнечного естества, потому что и солнце никогда не является без сияния. Итак, если и в видимых и чувственных телах то, что происходит от чего-нибудь другого, не всегда после того существует, от чего происходит, то почему ты не веришь этому в рассуждении невидимого и неизреченного естества? И здесь то же самое, только так, как сообразно это вечному существу. Поэтому и Павел назвал Сына сиянием славы Отчей (Евр. 1, 3), изображая этим и то, что Он рождается от Отца, и то, что Сын совечен Отцу. Скажи же мне: все века и всякое пространство времени не чрез Сына ли произошли? И это необходимо должен признать всякий, кто не потерял еще ума. Итак, нет никакого расстояния (времени) между Отцом и Сыном; а если нет, то Сын не после Отца существует, но совечен Ему. Выражения: прежде, и: после обозначают понятия времени. Без века или времени никто не мог бы и представить себе таких понятий. А Бог выше времен и веков. Если же, несмотря на то, ты будешь утверждать, что Сын получил начало, то смотри, как бы чрез такие умозаключения не дошел ты до необходимости и Самого Отца подвести под какое-либо начало, под начало хотя первейшее, но все же – начало. Скажи мне: приписывая Сыну какой бы то ни было предел или начало и от этого начала восходя еще выше, не говоришь ли ты, что Отец существует прежде Сына? Очевидно так. Скажи же далее: на сколько прежде Отец существует? Малое или великое расстояние здесь ты укажешь, во всяком случае ты подведешь Отца под начало. Очевидно, что, назвав это расстояние великим или малым, ты будешь, таким образом, измерять его, но измерять нельзя, если с той и другой стороны нет начала. Итак, для этого, сколько от тебя зависит, ты даешь начало и Отцу; и, следовательно, по вашему рассуждению, не будет уже безначальным и Отец. Видишь ли, как истинно сказанное Спасителем и как слово Его везде являет свою силу? Какое это слово? Иже не чтит Сына, не чтит и Отца (Ин. 5, 23). Знаю, что для многих сказанное непонятно; потому мы во многих случаях и остерегаемся вдаваться в подобные умозаключения, так как простой народ не может следить за ними, а если бы и стал следить – не удерживает из них ничего с твердостию и точностию. Помышления бо смертных боязлива, и погрешительна у мышления их (см.: Прем. 9, 14). Между тем я охотно спросил бы противников наших и о том, что значит сказанное у Пророка: прежде Мене не бысть ин Бог, и по Мне не будет (Ис. 43, 10). Если Сын после Отца существует, то как же сказано: и по Мне не будет! Или уже вы будете отвергать и самое существо Единородного? А необходимо или наконец на это дерзнуть, или допустить единое Божество в собственной ипостаси Отца и Сына. Также, каким образом истинно то, что вся Тем быша (ст. 3)? Если был век прежде Его, то каким образом существовавшее прежде Него могло бы произойти через Него? Видите ли, до какой дерзости доводит их умствование, после того как однажды поколебали они истину? Почему же не сказал евангелист, что Сын произошел из не сущаго [Так говорили ариане о Сыне Божием], как изъясняет это Павел о всех тварях, говоря: нарицающу не сущая, яко сущая (Рим. 4, 17), а говорит: в начале бе? Последнее же выражение противуположно первому. Но оно весьма справедливо: Бог не происходит ни от чего и не имеет ничего первее Себя. Скажи же мне еще: не признаешь ли ты, что Творец несравненно превосходнее своих тварей? Но если бы Он был подобен им – тем, что происходил бы из не сущего, то где же было бы Его несравненное превосходство? А что значит изречение: Аз первый, и Аз по сих, и прежде Мене не бысть ин Бог (см.: Ис. 41, 4)? Если Сын не одного и того же существа с Отцом, то Он есть иной Бог; если Он не совечен (Отцу), то после Него; и если произошел не из существа Его, то очевидно – сотворен. Если же возразят, что это сказано для отличия (Бога) от идолов, то не должны ли согласиться, что здесь для отличия от идолов говорится о Едином истинном Боге? А если это в самом деле сказано для отличия от идолов, то как же ты изъяснишь все это изречение: по Мне не будет ин Бог? Не Сына отвергая, говорит так слово Божие, а выражая только то, что кроме Бога (истинного) нет бога – идольского; но не то, что нет Сына. Хорошо, скажет кто-либо, но не должно ли поэтому и слова: прежде Мене не бысть ин Бог понимать так, что не было бога идольского, что, следовательно, Сын был прежде Отца? Но какой демон мог бы сказать это? Я думаю, что и сам диавол не скажет этого. С другой стороны, если Сын не совечен Отцу, то почему ты называешь бытие Его беспредельным? Если Он имеет начало исперва, то, хотя бы Он был бессмертен, Он не может еще быть беспредельным. Беспредельное должно быть без пределов с той и другой стороны. Изъясняя это, и Павел говорит: ни начала, ни животу конца имея (Евр. 7, 3), и таким образом выражает и безначальность, и бесконечность, то есть как в том, так и в другом отношении Он не имеет предела; как нет конца, так нет и начала.
Далее: каким образом, если Сын есть живот, могло быть когда-нибудь время, в которое Он не был? [Здесь святитель Иоанн Златоуст имеет в виду выражение ариан о Сыне Божием: было, когда Его не было] Если Он есть живот, как Он и действительно есть, то все согласятся, что жизнь должна существовать всегда, быть безначальною и бесконечною. Если же было время, когда Его не было, то каким бы образом Он был жизнию других существ, не будучи некогда Сам жизнию? Но как же, скажет кто-либо, евангелист Иоанн сам полагает Ему начало, когда говорит: в начале бе. А для чего, я скажу, ты обратил внимание на выражения: в начале, и: бе, а не помыслишь об изречении – Слово бе? Что же? Когда Пророк говорит об Отце: от века и до века Ты еси (Пс. 89, 3), то ужели Он таким выражением полагает Ему пределы? Никак: он выражает вечность. Так рассуждай и здесь. Евангелист, говоря так о Сыне, не полагает Ему предела. Он и не сказал о Сыне: имел начало, но – в начале бе, чрез это бе внушая мысль о безначальном бытии Сына. Но вот, скажет еще кто-либо, об Отце сказано с приложением члена (о), а о Сыне – без члена [В подлинном тексте Евангелия: «ο λογος ην προς τον θεον και θεος ην ο λογος». Первое: «τον θεον» относится к Отцу; а последнее: «θεος» - к Сыну. Ариане и аномеи отсюда делали возражение, что Сын не имеет единого божеского естества с Отцом]. Что же? Когда Апостол говорит: великаго Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, и также: сый над всеми Бог, то вот здесь он упоминает о Сыне без члена. Но он делает это и в отношении к Отцу. В Послании к Филиппийцам он так говорит: иже, во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу [Здесь имя Бога двукратно повторяется без члена] (2, 6). Также в Послании к Римлянам: благодать вам и мир от Бога Отца нашего и Господа Иисуса Христа (1, 7). А с другой стороны, и излишне было прибавлять здесь член, потому что выше он был часто прилагаем к слову: Бог. Как, об Отце говоря, евангелист выражает: Дух есть Бог (Ин. 4, 24), и мы не отвергаем бестелесности в Боге потому, что к слову Дух не приложено члена, так и здесь, хотя при выражении о Сыне не употреблено члена, однако ж Сын поэтому не есть Бог меньший. Почему так? Потому, что, повторяя слова: Бог, и: Бог, евангелист не показывает нам никакого разделения в Божестве; а даже напротив, сказав прежде – Бог бе Слово, он, чтобы кто-нибудь не почел Божество Сына меньшим, тотчас присовокупляет и доказательство истинного Его Божества, приписывает Ему вечность: сей бе, говорит, искони к Богу, и – творческую силу: вся Тем быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть (ст. 3). Это самое и Отец везде чрез Пророков поставляет преимущественным доказательством Своего (Божеского) существа. И Пророки часто употребляют этот вид доказательства, и не просто только, но и вооружаясь против чествования идолов. Бози, сказано, иже небо и землю не сотвориша, да погибнут (Иер. 10, 11). И в другом месте: Аз рукою Моею прострох небо (Ис. 45, 12); и во всяком случае Он представляет это, как признак Божественности. Но евангелист не довольствуется и этими изречениями, а называет еще Его Животом и Светом. Итак, если Он всегда был с Отцом, если Сам все произвел, устроил и содержит (это выражается словом – живот), если Он все просвещает, то кто столько безумен, что скажет, будто евангелист хотел в этих изречениях показать меньшую степень Божества Его, тогда как ими-то особенно и можно доказать равенство и нераздельность Его (с Отцом)? Не будем же смешивать твари с Творцом, чтобы и нам не услышать слов: почтоша и послужиша твари паче Творца (Рим. 1, 25). Хотя и говорят некоторые, что это сказано о небесах, но, говоря о них, слово Божие совершенно запрещает служение всякой вообще твари, как дело языческое.
Беседы на Евангелие от Иоанна.
См. Толкование на Быт. 1:1
Беседа о первом дне творения.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог
«В начале бе Слово». Что на это скажете вы, вводящие нам нового и недавнего Сына, чтобы уже и совсем не верить тому, что Он есть Бог, ибо «не будет в тебе Бог нов» (Пс. 80:10), как говорит Божественное Писание? Как же не нов, если рожден в последние времена? И не сказал ли лжи, говоря иудеям: «истинно говорю вам: прежде нежели Авраам был, Я есмь» (Ин. 8:58)? Ведь очевидно, конечно, и для всех бесспорно, что Христос родился от Святой Девы много времени спустя после блаженного Авраама. Как же вообще сохранится тогда истинный смысл выражения: «бе в начале», если Единородный получил бытие в конце веков? Заметь и из последующего, к какой нелепости ведет отрицание вечного существования Сына и мысль, что Он получил бытие в позднейшие времена.
Но нам снова должно обратиться к точнейшему исследованию изречения блаженного Евангелиста: «в начале бе Слово». Нет ничего старше начала, если выдерживать определение понятия начала в себе самом; ибо начало начала никогда не может быть, или же, если мыслится и берется прежде него что-либо другое, то оно, конечно, перестанет быть истинным началом. В противном случае, то есть если допускается, что нечто предсуществует действительному началу, речь о нем (начале) пойдет у нас в бесконечность, так как всегда будет предвосходить другое начало, производящее то, о коем будет наше изыскание. Итак, начало начала быть не должно, по точному и верному рассуждению, но в необъятную беспредельность должна уходить речь о нем. И так как постоянное движение назад (к беспредельному началу) не имеет конца и превосходит меру веков, то Сын не может оказаться происшедшим во времени, но, напротив, – существует вечно вместе с Отцом. Ведь «был» в начале. Если же «был» в начале, то какой, скажи мне, ум возможет перелететь значение этого «был»? Когда же вообще это «был» может стоять как бы в конце, если оно всегда предшествует следующей мысли и предваряет следующее за ним понятие? Пораженный этим, пророк Исаия говорит: «род Его кто исповесть? Яко вземлется от земли живот Его» (Ис. 53:8). Поистине вземлется от земли слово о рождении Единородного, то есть выше всякого разума сущих на земле и выше всякого слова, так что в конце концов неизъяснимо. Если же выше ума и слов наших, то как Он может быть тварным, когда присущий нам разум оказывается в состоянии и временем и словом определять тварные предметы?
«В начале бе Слово». В отношении к Единородному отнюдь нельзя принимать «начало» в значении «начала во времени», так как Он прежде всякого времени и имеет превечное существование, и притом еще Божественная природа не может иметь конца, – ибо всегда пребывает тождественною себе, согласно воспеваемому в псалмах: «Ты же тойжде еси, и лета твоя не оскудеют» (Пс. 101:28). Итак, от какого же начала, измеряемого временем и количеством, может исходить Сын, не могущий дойти до конца, будучи Богом по природе и посему вопиющий: «Аз есмь жизнь» (Ин. 14:6)? Ведь начало само по себе отнюдь не может быть мыслимо существующим иначе, как ввиду своего собственного конца. И как началом называется в отношении к концу, так и, наоборот, конец (является концом) также в отношении к началу – причем и здесь обозначаем начало во времени или количество. Итак, если Сын старше и самих веков, то Он не может подлежать происхождению во времени, но всегда «был» в Отце как в источнике, согласно сказанному Им: «Аз от Отца изыдох и приидох» (Ин. 8:42).Если же Отец понимается как источник, то «было Слово» в Нем, существуя как премудрость, и сила, и начертание, и отблеск, и образ Его (Евр.1:3: ср. Лк. 11:49, 9:35; Мф. 11:19). И если не было такого времени, когда Отец был без Слова и премудрости и начертания и отблеска, то необходимо признать, что и Сын, который есть все это (т.е. Слово, премудрость, образ и отблеск) для Вечного Отца, также существует вечным. Как же бы вообще Он мог быть начертанием и точным образом, если бы оказался не отображенным соответственно красоте Того, Кого Он есть образ?
Нет, конечно, никакого препятствия к тому, чтобы мыслить существование Сына в Отце как в источнике, ибо наименование источника здесь означает только «бытие-из-чего». Сын же «есть» (существует) «в Отце» и «из Отца», не отвне или во времени получив бытие, но находясь в сущности Отца и из нее воссияв, как из солнца, например, его отблеск, или как из огня свойственная ему теплота. В этих примерах можно видеть, как единое, хотя и рождается из единого, но притом и всегда сосуществует и нераздельно присуще ему, так что одно без другого не может существовать само по себе и сохранять истинное свойство собственной природы. Разве солнце может не иметь отблеска? Или отблеск разве находится не в испускающем его солнце? И огонь разве может быть, если не имеет свойства согревать? Откуда же тепло, если не из огня или из чего-либо другого, недалеко отстоящего от существенного свойства огня? Как в этих примерах бытие в чем-либо того, что из него есть, не уничтожает сосуществования его, но являет порождаемое сосуществующим с порождающим и единую с ним природу унаследовавшим, так это и относительно Сына; ибо если мыслится и называется сущим в Отце и из Отца, то не инородным, или чужим с Ним, или как бы вторым после Него должен быть Сын, но сущим в нем, и всегда сосуществующим, и из Него явившимся, по неизреченному образу Божественного рождения. А что и у священных писателей Бог и Отец называется началом Сына по одному только «бытию-из-чего», о сем послушай Псалмопевца, предвозвещающего чрез Духа Святого второе явление Спасителя нашего и говорящего как бы к самому Сыну: «с Тобою начало в день силы Твоея, в светлости святых Твоих» (Пс. 109:3). День силы Сына есть тот, когда будет судить всю вселенную и воздаст каждому по делам его. Но приидет Он и тогда, без сомнения, будучи в Отце и имея в Себе Самом Отца и как бы безначальное начало Своей собственной природы, по одному, конечно, только «бытию-из-чего», так как Он существует из Отца.
«В начале бе Слово». Многие и различные значения представляет нам то «начало», о коем мы рассуждаем здесь, стараясь отовсюду уловить служащее на пользу и со всей тщательностью преследуя истинное понимание Божественных догматов и точность в тайнах (Божественного откровения), ибо и Спаситель негде говорит: «исследуйте» Святые «Писания, потому что в них вы думаете жизнь вечную иметь, и они суть свидетельствующие о Мне» (Ин.5:39). Посему можно думать, что блаженный Евангелист «началом», то есть властью над всем, обозначает здесь Отца, дабы Божественная природа являлась выше всего, имея под властью Своей все тварное и как бы восседая на призванном Ею к бытию.
Вот в этом-то «начале» над всеми и во всех и «было Слово», не вместе со всеми (тварями) под властью его (начала), но вне всего в нем по природе, как плод совечный, имея как бы начальнейшим местом природу Родившего, почему и, как рожденный свободным от свободного Отца, должен иметь вместе с Ним начальство над всем. Следует поэтому рассмотреть, какое значение будет иметь изречение это и при таком понимании «начала». Некие, как говорили мы выше, дерзко утверждали, что Слово Божие тогда впервые призвано к бытию, когда Оно, восприяв храм от Святой Девы, ради нас стало человеком. Но что же было бы в том случае, если бы Сын имел такую природу или был тварен и создан и единоприроден со всеми другими (тварями), коим со всей справедливостью усвояется происхождение из небытия и (усвояется) как название рабов, так и действительное рабство? Что из сотворенного может безопасно отказаться от рабства Владычествующему над всеми Богу? Что не подчинится началу над всем, и владычеству, и господству, на которое в одном месте указывает и сам Соломон, говоря: «с правдою бо уготовляется престол начальства» (Притч. 16:12). Да, уготован и весьма изукрашен правдою престол «начала», очевидно, начала над всеми. А что это за престол, о коем теперь идет речь, о сем послушай Бога, говорящего чрез одного из святых: «небо Мне престол» (Ис. 66:1). Посему уготовано к правде небо, то есть живущие на небесах святые духи.
Итак, поелику неизбежно было признать, что вместе с прочими тварями и Сын подчинен Богу и Отцу, как пребывающий в служебном состоянии и подобно прочим тварям находящийся над властью «начала», если Он, как утверждают те лжеучители, рожден в позднейшее время и есть один из созданных во времени; то по необходимости блаженный Евангелист тем сильнее устремляется против лжеучителей, отвлекает Сына от всякого рабства, показует Его явившимся от свободной и над всем начальствующей Сущности и утверждает, что Он в Ней существует по природе, говоря: «в начале бе Слово».
К слову «начало» счел нужным присоединить «бе», дабы оно понималось не только как славное начало, но и как предвечное, ибо употребленное здесь «бе» возводит мысль созерцающего к некоему глубокому, непостижимому, неизреченному и вневременному рождению. Ведь это «бе», неопределенно употребленное, в каком месте может прекратиться, если ему свойственно всегда предварять последующую мысль, – и там, где можно подумать, что оно имеет окончание свое, оно делает это окончание началом дальнейшего движения (мысли)? Итак, «было» Слово «в начале», то есть как уже существующее «в Начале» над всем и из Него, по природе имея владычное достоинство. А если это истинно, то как уже может быть тварным или созданным? И туда, где есть это «бе», каким образом может проникнуть «не бе», – или какое может иметь наконец по отношению к Сыну место?
«И Слово бе к Богу». Уже достаточно доказав, что невежественное мнение думающих вышесказанным образом отличается пустотою и удалено от истины, и посредством изречения «в начале бе Слово», преградив всякий доступ говорящим, что Сын есть из небытия, и всякое их в этом пустословие решительно разрушив, обращается теперь к другой сходственной и упорнейшей ереси. И подобно тому как некий опытный и вместе с тем терпеливый садовод с великим удовольствием предается трудам с киркою и, опоясанный по чреслам и облеченный в подобающие ему сельские одежды, употребляет все старание к тому, чтобы представить вид сада свободным от неприятных терний, непрестанно уничтожает одно терние за другим и, постоянно обходя кругом, острым зубцом кирки подкапывает и исторгает ненужное растение; так и блаженный Иоанн, нося в уме своем «живое и действенное и острейшее слово Божие» (Евр.4:12) и дальновидно и проницательно повсюду усматривая вредные поросли зла иномыслящих, едва не бегом устремляется на них и быстро вырубает их отовсюду, доставляя читателям сочинений его средство сохранять себя в правой вере. Заметь же опять мудрость Духоносца. В предшествующих словах он научил, что было Слово в начале, то есть в Боге и Отце, как говорили мы. Поелику же он имел просвещенный взор ума и, надо думать, знал, что восстанут некие, кои по великому невежеству будут говорить, что один и тот же есть Отец и Сын, и только именами будут отличать Святую Троицу, не допуская существования в собственных (особых) ипостасях, так чтобы Отец действительно мыслился как Отец, а не как Сын, Сын же существовал опять так же собственно (особо) как Сын, а не как Отец, что и есть в действительности; то необходимо должен был вооружиться и против сей ереси, как бы уже появившейся и воздвигнутой в то время, или же имеющей быть некогда, – и для истребления ее к словам «в начале бе Слово» тотчас же присоединяет: «Слово бе к Богу», считая нужным везде употреблять это «бе» по причине предвечного рождения Его, – между тем как, называя Слово сущим «к Богу», указывает на то, что нечто одно и само по себе существующее (ипостасно) есть Сын, а другое опять – Бог и Отец, «к Коему» было Слово. Ибо единое «числом» разве может быть мыслимо существующим «само к себе» или «у себя»?
«И Бог бе Слово». Ведал Духоносец, что в последние времена восстанут некие, кои будут клеветать на сущность Единородного и отрицаться от искупившего их Владыки (2Пет. 2:1), так как будут думать, что явившееся от Бога и Отца Слово не есть Бог по природе, но введут нам какое-то как бы подложное и лжеименное (Слово), хотя и облеченное именем сыновства и Божества, но в действительности не имеющее этого. Нечто подобное делают те, кои иудейское нечестие Ария вселяют в свой ум, почему и от мертвого сердца износят не животворное слово благочестивого созерцания, но такое, которое направляется и влечет к смерти. Поистине «стрела уязвляющая язык их, льстивии глаголы уст их» (Иер. 9:8).
Как бы кто-либо уже противился словам истины и как бы говорил святому Евангелисту так: «Да, было Слово к Богу, пусть так; соглашаюсь с твоими писаниями о сем. Пусть есть и существует Отец особо и Сын точно так же особо. Но каким же, должно думать, по природе существует Слово? Ведь «быть к Богу» совсем не заключает еще указания и на сущность. А поелику Божественные Писания проповедуют единого Бога, то мы усвояем это одному Отцу, к коему было Слово».
Что же на это говорит Проповедник истины? – Не только: «было слово «к Богу», но «было и «Богом», дабы чрез бытие «к Богу» признаваем был другим сущим рядом с Отцом и дабы веровали, что Сын существует особо и Сам по Себе, – а чрез бытие «Богом» считался единосущным (Отцу) и сущим из Него по природе, как Бог и из Бога исшедший. Ведь если у всех Божество признается единым, то невозможно, чтобы Святая Троица не восходила к совершеннейшему тождеству природы и таким образом не возносилась к единству Божества. Итак, «был» и Богом – не стал (Богом) впоследствии, но опять «был», если, без сомнения, к бытию Божественному («Богом») необходимо должно принадлежать и вечное бытие, так как происшедшее во времени или из совершенного небытия переведенное к бытию не могло быть Богом по природе. Если таким образом Слово Божие чрез это «бе» является имеющим вечность, а чрез это «бе Бог» – единосущным с Отцом, то повинными какому наказанию и возмездию, надо полагать, окажутся те, кои думают, что Он менее в чем-либо или даже не подобен Родившему, – и не страшатся дойти до такого нечестия, что уже дерзают и другим говорить таковое, «не разумеюще ни яже глаголют, ни о нихже утверждают» (1Тим. 1:7)!
Толкование на Евангелие от Иоанна. Книга I.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог
Отец родил Сына не так, как ум в человеке рождает слово. Ибо ум пребывает в нас неизменным, а слово произнесенное, рассеиваясь в воздухе, теряется. Но мы знаем, что Христос родившийся есть Слово не произнесенное, но Слово постоянно пребывающее и живущее, не устами изреченное, но вечно, неизреченным образом, как Лицо, рожденное от Отца. «В начале бе Слово и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово». Слово, седящее одесную, разумеющее волю Отца, и по Его мановению во всем действующее; Слово нисшедшее и восшедшее, ибо Слово устно произносимое ни нисходит, ни восходит; Слово глаголющее и говорящее: «Аз еже видех у Отца Моего, глаголю» (Ин. 8, 38); Слово могущественное и царствующее над всем, ибо «вся даде Отец» Сынови (Ин. 13, 3).
Поучения огласительные. Поучение 11.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог
На слова: в начале бе Слово. Богослов и боголюбец Иоанн, в подлинном смысле сын громов, богоглаголивым языком, потому что подвигнут был Духом Святым, провозвестил, что Ипостась, личное свойство, вечность и Царское достоинство Божия Слова не приобретены Им, но существенны Слову, и многократным повторением слова «бе» изгнал понятие: «из не сущих».
Довременное, вечное, непосредственное, превосходящее всякое слово и всякий ум исхождение Христа от Отца Писания называют рождением с намерением не страсть сим означить, но утвердить единосущие. Ибо рождаемое действительно единосущно с рождающим. А чтобы не представляли Сына младшим, Писание говорит: в начале бе Слово. Потом возвещает и отношения Его к Отцу: и Слово бе к Богу, а потом и достоинство: и Бог бе Слово.
И наученные именем Сын единосущию, наименованием Слово - бесстрастию, словами: в начале бе - совечности, словами бе к Богу - Его свойству со Отцем, словами: бе Бог - достоинству, а также отняв от всякого именования неподобающее Ему приложение, например, от имени Сын - понятие, что Он моложе Отца, от имени Слово - понятие о несамосущности, познаем в Сын Бога вечного, единосущного, бесстрастно и довременно от Отца происшедшего, и поклонимся Ему.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог
Богословствующий катафатически, исходя из [утвердительных] положений, делает Слово плотью, ибо он может познать Бога как Причину [всего], исходя только из [вещей] зримых и осязаемых. Богословствующий же апофатически, исходя из суждений отрицательных, делает Слово Духом, как сущего в начале Бога и сущего у Бога; он подлинно познает Сверхпознаваемого, не исходя из чего-либо доступного познанию.
Главы о богословии.
Ст. 1-5 В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его
Говоря так, Иоанн Богослов открывает таинство нераздельной Троицы и Богом называет Отца, Словом – Сына, жизнию – Духа Святого, Который есть и свет; и опять все три лица, Отец, Сын и Дух, суть единый Свет, который светит во тьме, то есть в мире сем. Ибо Бог присущ всюду, во всей целости бытия, и, будучи Светом, все просвещает, и тьма его не объемлет, то есть нечистота греховная отнюдь не приближается к Нему. Мир не препятствует Ему светить и просвещать, но и не познал Его, и не обрел Его, и не узрел Его.
Слова (Слово 57-е).
По какой причине наперсник Христов Иоанн Богослов не сказал: в начале бе Отец, но сказал: в начале бе Слово? Вот по какой: чтоб научить нас, что ни Бог Слово никому не был ведом яко Сын прежде снисшествия своего на землю и воплощения, ни Бог не был ведом яко Отец, – не потому, чтоб Божество, создавшее мир, не было триипостасно, но потому, что Оно не было еще познаваемо таковым, так как не совершилось еще воплощенное домостроительство Христово. Ибо уже после вочеловечения Бога Слова, Бог и Отец познался нам истинным Отцом, и Бог Слово, воплотившийся для спасения нашего познался Сыном Божиим, по слову Отца, с небес изреченному: Сей есть Сын мой возлюбленный. Того послушайте; и по слову Сына, сказавшего: Отче праведный, и мир Тебе не позна, Аз же Тя познах (Ин.17:25), и опять: сказах имя Твое человеком (Ин.17:26), и еще: Отче, прослави Сына Твоего, да и Сын Твой прославит Тя (Ин.17:1), также: Аз и Отец едино есма (Ин.10:30).
Слова (Слово 60-е).
Ст. 1-5 В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога. Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеков. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его
1. Вдумываясь в то, что мы недавно слышали из апостольского чтения, а именно, что человек душевный не разумеет того, что от Духа Божия (1Кор.2:14), и полагая, что среди такого множества вас, возлюбленные братья, неизбежно есть много людей душевных, которые до сих пор еще мыслят по плоти и пока не могут подняться до духовного разумения, терзаюсь я недоумением: как смогу сказать, насколько даст Господь, или изъяснить в свою малую меру то, что прочитано из Евангелия: «В начале было Слово, и Слово было от Бога, и Слово было Бог»? Ибо душевный человек не может это понять. Что же, братья, нам теперь умолкнуть? Зачем же тогда читать, если замалчивать? Зачем слушать, если не следует объяснения? Да и зачем объяснять, если не поймут? А потому, так как, с другой стороны, я не сомневаюсь, что среди вас есть и такие, кто сможет не только понять объяснение, но и уразуметь еще не объясненное, не стану обманывать ожидания тех, кто может понять, от страха сказать излишнее для слуха тех, кто не может понять. К тому же и милосердие Божие поможет, так что, может быть, удастся угодить всем, и каждый пусть поймет, что сможет, потому что и тот, кто говорит, говорит то, что может. Ибо кто может сказать так, как есть? Смею сказать, братья мои, что и сам Иоанн не сказал, как есть, но сказал, как смог: он был человек, а говорил о Боге; пусть и вдохновленный Богом, но все же человек. Будучи вдохновлен, он смог нечто сказать, однако, будучи вдохновленным человеком, сказал не все, что есть, но сказал то, что мог сказать человек.
2. Ибо этот Иоанн, возлюбленнейшие братья, был из тех гор, о которых написано: «Да воспримут горы мир для народа Твоего и холмы правду» (Пс.71:3). Горы – это высокие души, холмы – души малые. Но горы для того воспринимают мир, чтобы холмы могли воспринимать правду. Что это за правда, которую воспринимают холмы? Это вера, ибо «праведный верой живет» (Авв.2:4; Рим.1:17). Однако меньшие души не восприняли бы веры, если бы большие души, которые названы горами, не были освещены этой премудростью, так что смогли пропустить сквозь себя для младенцев то, что младенцы могут принять, и чтобы холмы могли жить верою благодаря тому, что горы восприняли мир. От этих гор мир слышит: «мир с вами» (Ин.20:19). Эти горы, возвещая мир Церкви, не разделились против Того, от Кого восприняли мир: мир возвещают они по истине, а не поддельно.
3. Есть ведь и другие горы, кораблекрушительные, на которые корабль если наскочит, гибнет. Кто терпит бедствие, тот легко может устремиться к земле; но иногда земля виднеется горой, а под горой таятся скалы, и когда кто-то устремляется к горе, наталкивается на скалы и находит там не гавань, а гибель. Были такие горы, и большими виделись среди людей, и составили ереси и расколы, и разделили Церковь Божию. Но эти горы, которые разделили Церковь Божию, были не те, о которых сказано: «Да воспримут горы мир для народа Твоего». Ибо как могли воспринять мир те, кто разделили единство?
4. Но те, кто восприняли мир, чтобы возвестить его народу, созерцали саму премудрость, насколько возможно было человеческому сердцу то, чего ни глаз не видел, ни ухо не слышало, ни на сердце человеку не восходило (1Кор.2:9). Если это не восходило на сердце человеку, как же это взошло на сердце Иоанну? Или Иоанн не был человеком? Или, может быть, не взошло это на сердце Иоанну, но сердце Иоанна взошло к этой премудрости? Ведь то, что восходит в сердце человека, то восходит снизу по отношению к человеку, а то, куда взошло сердце человека, то выше человека. Воистину, братья, можно сказать, что если это взошло на сердце Иоанну (если возможно некоторым образом так сказать), то оно настолько взошло в сердце Иоанна, насколько Иоанн не был человеком. Что значит не был человеком? Настолько, насколько он стал ангелом, ибо все святые – ангелы, так как они вестники Божии. Поэтому что говорит апостол плотским и душевным, не могущим понять то, что от Бога? «Когда вы говорите: “Я Павлов; я Аполлосов”, – разве вы не человеки?» (1Кор.3:4). Чего он хотел от тех, кого укорял за то, что они человеки? Хотите знать, чего он от них хотел? Слушайте в псалмах: «Я сказал: вы боги и сыновья Вышнего все» (Пс.81:6). Вот к чему зовет нас Бог: чтобы мы не были человеками. Но только тогда мы не будем человеками, а будем лучше человеков, если прежде признаем себя человеками, то есть если к оной высоте будем восходить от смирения; иначе, если мы будем считать себя чем-то, будучи ничем, мы не только не получим того, чем не являемся, но и утратим то, чем являемся.
5. Итак, братья, из таких гор был Иоанн, который сказал: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Эта гора мир восприняла, она созерцала божественность Слова. Какова была эта гора? Сколь высокая? Она превзошла все земные вершины, превзошла воздушные пространства, превзошла все высоты звезд, превзошла все хоры и легионы ангелов. Ибо если бы она не превзошла все это сотворенное, она бы не достигла Того, посредством Кого все это было создано. Спрашиваешь о небе и земле? Они созданы. Спрашиваешь о тех, кто в небе и на земле? Они-то тем более созданы. Спрашиваешь о духовных творениях, об Ангелах, Архангелах, Престолах, Господствах, Силах, Началах? И они созданы. Перечисляя все это, псалом и заключает: «Он сказал, и было создано; Он повелел, и было сотворено» (Пс.148:5). Если Он сказал, и было создано, значит было создано словом; а раз все это создано словом, то сердце Иоанна не могло бы взойти к тому, о чем он говорит: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог», – если бы он не превзошел все, что было создано Словом. Какова же эта гора, сколь священная, сколь высокая среди тех гор, которые восприняли мир для народа Божия так, чтобы холмы могли воспринять правду!
6. Посмотрите теперь, братья, не из тех ли гор был Иоанн, о которых мы немногим ранее пели: «Поднял я очи свои в горы, откуда придет помощь мне» (Пс.120:1). Итак, братья мои, если хотите уразуметь, поднимите очи свои на эту гору, то есть возвысьтесь к Евангелисту, возвысьтесь к его пониманию. Но так как эти горы воспринимают мир, а в мире не может быть тот, кто полагает надежду в человеке, то не поднимайте очей ваших на эту гору, полагая надежду в этой горе; и сказав: «Поднял я очи свои в горы, откуда придет помощь мне», – тотчас прибавьте: «Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю» (Пс.120:2). Итак, поднимем глаза наши в горы, откуда придет помощь нам; но надежду нам нужно полагать не в самих горах, ибо чтобы подать нам, горы сами получают то, что нам подают – а значит, надежду нам нужно полагать там, откуда и горы принимают. Когда мы поднимаем очи наши к Писаниям, то, коль скоро Писания доставлены нам людьми, мы поднимаем очи наши к горам, откуда придет нам помощь; но так как написавшие Писания были людьми, они светили не сами собою, но «Тот был Светом истинным, Кто просвещает всякого человека, приходящего в этот мир» (Ин.1:9). Горой был и тот Иоанн Креститель, который сказал: «я не Христос» (Ин.1:20), чтобы кто-нибудь, полагая надежду в горе, не отпал от Того, Кто освещает гору; и он же исповедал, что «от полноты Его все мы приняли» (Ин.1:16). Так ты и должен говорить: «Поднял я очи свои в горы, откуда придет помощь мне», – но не относить эту помощь, приходящую к тебе, к горам, а сказать затем: «Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю».
7. Ко всему этому, братья, я вас увещеваю, чтобы при гласе Писаний, при гласе Евангелия: «В начале было Слово, и Слово было от Бога, и Слово было Бог» и прочего, что было прочитано, вы понимали, что подняли очи в горы. Ибо если бы не говорили этого горы, вы бы вообще не нашли, как об этом помыслить. Значит, помощь пришла к нам от гор, чтобы вы хотя бы услышали это; но вы еще не можете понять то, что услышали. Призывайте помощь от Господа, сотворившего небо и землю, потому что горы могли говорить, но притом сами не могли просветить, так как и сами они просвещались, слушая. Стало быть, братья, воспринял это и сам сказавший Иоанн, который возлежал на груди Господней и пил из груди Господней то, что доставил нам. Но он передал нам слова, а смысл ты должен извлечь оттуда, откуда пил и сам тот, кто передал тебе: подними очи твои в горы, откуда придет тебе помощь, чтобы принять оттуда словно бы чашу, то есть поднесенное тебе слово; и однако, так как помощь тебе от Господа, сотворившего небо и землю, нужно тебе наполнить сердце оттуда же, откуда наполнил его Иоанн; вот почему ты сказал: «Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю». Итак, Могущий пусть наполнит сердца. Братья, я вот что говорю: пусть каждый возвысит свое сердце, насколько находит возможным, и примет то, о чем говорится. Но вы, может быть, скажете, что я вам ближе, чем Бог. Вовсе нет! Он гораздо ближе: меня вы видите глазами, а Он председает в вашем сознании. Ко мне направлены ваши уши, а к Нему сердце, чтобы вы наполнили и то, и другое. Вот, вы возводите свои глаза и все телесное восприятие к нам, и не к нам даже (ибо мы не из тех гор), но к самому Евангелию, к самому Евангелисту; но сердце ваше возвышаете для наполнения к Господу. Пусть каждый так возводит свое сердце, чтобы видеть, что он возводит и куда возводит. Что я хочу сказать этим: что он возводит и куда возводит? Пусть видит, какое сердце он возводит, ибо он возводит его к Господу; иначе, отягощенный ношей телесной похоти, он упадет прежде, чем успеет вознестись. Но если всякий видит, что несет бремя плоти – пусть старается очистить воздержанием то, что ему предстоит возвести к Богу. Ибо «блаженны чистые сердцем, потому что они узрят Бога» (Мф.5:8).
8. Иначе что пользы в том, что прозвучали слова: «В начале было Слово, и Слово было от Бога, и Слово было Бог»? Ведь когда мы говорили, мы тоже произносили слова. Что же, разве такое слово было у Бога? То, что мы сказали, разве не прозвучало и минуло? Что же, и Божие Слово прозвучало и закончилось? Как же все через Него было создано и без Него – ничто? Как же посредством Его осуществляется управление всем, что посредством Его было сотворено, если оно прозвучало и миновало? Что это за Слово, которое звучит и не минует? Слушайте, братья, это дело великой важности. От повседневного говорения словa потеряли ценность в наших глазах; они звучат и минуют и оттого потеряли ценность, и мы видим: это не более чем слова. Есть слово и в самом человеке, то, которое пребывает внутри, тогда как звук выходит наружу изо рта. Есть слово, которое произносится на самом деле духом: то, которое понимаешь из звука, а не сам звук. Вот, слово говорю я, когда говорю «Бог». Сколь коротко то, что я сказал: три буквы и один слог! Это и есть весь Бог: три буквы и один слог? Или, может быть, насколько малоценно это, настолько дорого то, что под этим подразумевается? Что произошло в сердце твоем, когда ты услышал: «Бог»? Что произошло в сердце твоем, когда я говорил: «Бог»? Пришла в мысль некая высочайшая сущность, которая превосходит всякое изменчивое творение, плотское и душевное. И если я тебе скажу: «Бог подвержен изменениям или не подвержен?» – ты тотчас ответишь: «Ни поверить, ни помыслить я не могу, чтобы Бог был подвержен изменениям. Бог неизменен!» Твоя душа, какою бы малой она ни была, какой бы ни была все еще плотской, смогла ответить мне только так: что Бог неизменен; однако все творение подвержено изменению – как же ты смог достичь искрой мысли того, что выше всего творения, и теперь с уверенностью отвечаешь, что Бог не подвержен изменениям? Что же такое происходит в сердце твоем, когда ты помышляешь о некоей сущности живой, постоянной, всемогущей, бесконечной, вездесущей, везде целостной, ни в чем не заключенной? Когда ты помышляешь об этом, это слово о Боге в сердце твоем. Но разве это тот звук, который состоит из трех букв и одного слога? Итак, все что говорится и минует, это звуки, буквы, слоги. Минует то слово, которое звучит, а то, которое звук означает, которое есть в помышляющем, который сказал, и в понимающем, который услышал, – то остается и после того, как минуют звуки.
9. Обрати внимание на это слово. Если у тебя в сердце может быть слово, как бы замысел, рожденный в твоем уме, так что ум твой рождает замысел, и замысел находится там как порождение твоего ума, как сын твоего сердца – ведь сначала сердце порождает замысел построить какое-нибудь здание, соорудить на земле что-либо внушительное; уже родился замысел, а работа еще не завершена; ты видишь, что ты собираешься сделать, но другой может подивиться, только когда ты сделаешь и построишь здание во всей величине и доведешь его до отделки и совершенства; люди будут смотреть на дивное сооружение и удивляться замыслу строителя; замирают перед тем, что видят, и пленяются тем, чего не видят: кто может видеть замысел? – итак, если некое большое сооружение заслуживает похвалу человеческому замыслу, то хочешь увидеть, каким замыслом Божиим является Господь Иисус Христос, то есть Слово Божие? Посмотри на здание этого мира; узри созданное посредством Слова – и тогда ты познаешь, каково это Слово. Посмотри на эти два мировых тела: небо и землю. Кто опишет словами красу неба? Кто опишет словами плодоносность земли? Кто по достоинству восхвалит чреду времен года? Кто по достоинству восхвалит силу семени? Вы видите, что я обхожу молчанием, чтобы, говоря о многом, не сказать, может быть, меньше, чем вы подумаете. Итак, по этому зданию поймите, каково то Слово, посредством которого это здание сотворено. И не только оно! Ведь это все можно видеть, потому что все это касается телесных чувств. Но посредством этого Слова созданы и Ангелы, посредством этого Слова созданы и Архангелы, Власти, Престолы, Господства, Начала; посредством Слова создано все – помысли из этого, каково Слово!
10. Пожалуй, кто-нибудь может ответить мне: «Кто может понять это Слово?» Поэтому не воображай что-либо заурядное, когда слышишь о Слове, и не представляй слова, о которых ежедневно слышишь: «он мне сказал такие-то слова», «он произнес такие-то слова», «ты мне передаешь такие-то слова»: от частого повторения самого слова «слово» слова как бы потеряли ценность. И когда ты слышишь: «В начале было Слово», то, чтобы ты не думал о чем-либо таком заурядном, что обычно представляешь себе, когда слышишь о человеческих словах, – послушай, о чем ты должен помыслить: «Слово было Бог».
11. Пусть теперь войдет какой-нибудь нечестивый арианин и скажет, что Слово Божие сотворено. Как может быть, чтобы Слово Божие было сотворено, если Бог все создал посредством Слова? Если и Само Слово Божие было сотворено, то посредством какого другого Слова было Оно сотворено? Если ты говоришь, что есть Слово Слова, посредством которого Оно сотворено, то Его-то я и назову Единородным Словом Божиим. Но если ты не признаешь Слово Слова, то согласись, что Тот, посредством Кого сотворено все, не сотворен. Не могло же произойти само собой то, посредством чего все было создано. Поэтому верь Евангелисту. Он ведь мог сказать: «В начале создал Бог Слово», подобно тому как Моисей сказал: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт.1:1), и все перечисляет таким же способом: «Сказал Бог: да будет! – и было создано» (Быт.1:3–27). Раз «сказал», то Кто сказал? Очевидно, Бог. А что было создано? Некое творение. Между говорящим Богом и созданным творением было не что иное, как Слово, посредством Которого творение было создано. Это Слово не подвержено изменению. Хотя посредством Слова создается изменчивое, Само Оно неизменно.
12. Итак, не считай сотворенным то, посредством чего все было создано: иначе не сможешь быть воссозданным посредством Слова, которое все воссоздает. Однако если твоя вера о Слове будет неправа, ты не сможешь быть воссозданным Словом. И если случилось тебе быть созданным посредством Слова, так что ты был создан посредством Его, то ты разрушаешь себя сам; а если ты разрушаешь себя сам, то воссоздаст тебя пусть Тот, Кто тебя создал; если сам из-за себя ты стал хуже, то пусть претворит тебя Тот, Кто тебя сотворил. Но как Он восстановит тебя посредством Слова, если ты о Слове мыслишь неправо? Евангелист говорит: «В начале было Слово», а ты говоришь, что и Слово было создано. Евангелист мог бы сказать: «В начале было создано Слово», но он чтo сказал? «В начале было Слово». Раз было, значит, не создано было, так что все было создано через Него, и без Него не было создано ничто. Итак, раз Слово было «В начале… и Слово было у Бога, и Слово было Бог» – то, если не можешь понять, что это значит, отложи до тех пор, пока вырастешь. Это – твердая пища, а ты принимай молоко и питайся им, чтобы окрепнуть к принятию твердой пищи.
13. Ну, и конечно, братья мои, сказанное далее: Все было создано посредством Него, и без Него – ничто (Ин.1:3), – остерегайтесь понимать в том смысле, будто ничто – это нечто. Нередко от непонимания слов «без Него – ничто» многие полагают, что ничто – это нечто. Грех, конечно, создан не посредством Слова, и очевидно, что грех есть ничто, и грешащие становятся ничем. И идол не создан посредством Слова Божиего: облик у него вроде бы человеческий, но создан посредством Слова сам человек, а человеческий облик у идола создан не посредством Слова; и написано: «знаем, что идол есть ничто» (1Кор.8:4). Итак, это не создано посредством Слова; но создано Им все, что есть в природе, все, что находится среди творений, все вообще, что закреплено на небе, что сияет сверху, что летает под небом, все, что движется в мироздании, все вообще творения; скажу яснее, братья, так что вы все поймете: от ангела до червя. Что прекрасней ангела среди творений? Что низменнее червя среди творений? Посредством кого был создан ангел, посредством того создан был и червь, но ангел достоин неба, а червь земли. Кто создал, тот и расположил. Если бы он поставил червя на небе, ты не одобрил бы; если бы он захотел, чтобы ангелы зарождались в тлеющей плоти, ты не одобрил бы. И однако Бог сделал почти это и не подлежит осуждению. В самом деле, все люди, рождающиеся от плоти, разве не черви? А Он из червей делает ангелов. Раз Сам Господь сказал: «Я… червь, а не человек» (Пс.21:7), то кто усомнится в том, что написано в книге Иова: «Сколь более человек – тлен, и сын человеческий – червь» (Иов 25:6)? Сначала сказано: «человек – тлен», а затем: сын человеческий – червь; так как червь рождается из тлена, то человек – тлен, а сын человеческий – червь. Вот чем захотел Он стать ради тебя, Он, Который был «Слово в начале, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Почему Он стал этим ради тебя? Чтобы ты пил молоко, если не можешь есть твердую пищу.
Поэтому понимайте, братья, сказанное в целом: «Все посредством Его было сотворено, и без Него – ничто». Ибо все творение было создано посредством Его, и большее, и меньшее; посредством Его было создано вышнее, нижнее; духовное и телесное было создано посредством Его. Ни одна форма, ни один состав, никакое сочетание частей, ни одна какая бы то ни было сущность, которая может иметь вес, число и меру, – ничто не существует без слова; и все – от этого Слова-Творца, к Которому обращены слова: «Все Ты расположил по мере, числу и весу» (Прем. 11, 21).
14. Поэтому не давайте никому себя обмануть, когда вам докучают мухи. А то ведь над некоторыми насмеялся диавол, и они попались на мух. Птицеловы обычно кладут в тенета мух, чтобы заманить проголодавшихся птиц; так и эти попадаются на мух диаволу. К примеру, кто-нибудь досадовал на мух, в досаде его застал манихей, и когда тот сказал, что терпеть больше не может мух и страшно их ненавидит, манихей тут же с вопросом: «А кто их создал?» И как тот раздосадован был на них и ненавидел их, то не посмел сказать: «Их создал Бог», – а был кафолическим христианином. Манихей сразу продолжил: «Если не Бог их создал, то кто их создал?» Тот говорит: «Готов поверить, что их создал диавол». А манихей ему тотчас: «Если муху создал диавол, как ты только что признал, потому что правильно мыслишь, то кто создал пчелу, которая немного лишь больше мухи?» Тот не решился сказать, что Бог создал пчелу, а муху не создал, потому что они совсем рядом. От пчелы манихей перешел к кузнечику, от кузнечика к ящерице, от ящерицы к птице, от птицы пошел к мелкому скоту, от него к быку, от него к слону и, наконец, к человеку – и убедил человека, что человек не создан Богом. Так этот несчастный, раздосадованный на мух, стал мухой и попался диаволу. Недаром «Веельзевул», как говорят, переводится «повелитель мух»; о них и написано: «Умирающие мухи портят… благовонную масть» (Еккл.10:1).
15. Что же, братья, зачем я это сказал? Замкните уши ваши пред кознями врага, уразумейте, что Бог создал все и расположил по ступеням. Почему же мы испытываем столько зла от творения, созданного Богом? Потому что мы оскорбили Бога. Разве ангелы претерпевают то же, что и мы? Наверное, и нам не нужно было бы бояться этого в нашей жизни. За свое наказание пеняй на свою вину, а не на судью. Ибо из-за нашей гордыни и дозволил Бог этой самомалейшей и презреннейшей твари нас мучить: когда человек возгордится и станет похваляться пред Богом, и, будучи сам смертным, станет запугивать смертного, и, будучи человеком, не станет признавать другого человека ближним, то, когда он вознесется, пусть окажется во власти вшей. Что это ты раздуваешься человеческой гордыней? Человек сказал тебе обидное, ты надулся и рассердился – что ж, поборись со вшами перед сном и пойми, кто ты такой. Чтобы вы знали, братья, что все эти досадные существа созданы для укрощения нашей гордости, вспомните: Бог мог укротить гордый Фараонов народ медведями, львами, змеями, но напустил на них мух и лягушек (Исх.8:2–21), чтобы гордость была укрощена подлейшими существами.
16. Итак, все, братья, совершенно все было создано посредством Его, и без Него не было создано ничто. Но как было создано все посредством Его? «Что было создано, в Нем есть жизнь». Ведь можно прочесть и так: «Что было создано в Нем, есть жизнь». Значит, все – жизнь, если мы так прочтем. Ибо что было создано не в Нем? Он – премудрость Божия, а в псалме говорится: «Все Ты сотворил в премудрости» (Пс.103:24). Потому, если Христос – премудрость Божия, и псалом говорит: «Все ты сотворил в премудрости», значит, все сотворено как посредством Его, так и в Нем. Тогда, если все в Нем, возлюбленнейшие братья, и то, что в Нем, есть жизнь, значит, и земля жизнь, и дерево жизнь (мы и вправду называем дерево жизнью, но только подразумевая древо Креста, от которого мы получили жизнь), и камень жизнь. Такое понимание неприемлемо, а то как бы не подкралась к нам опять негоднейшая манихейская секта и не сказала бы, что есть жизнь у камня, есть душа у стены, есть душа у веревки, у шерсти, у одежды. Так и вправду говорят они в безумии, и когда их подавляют и опровергают, приводят как будто бы слова от Писания: «Зачем сказано: “Что было создано в Нем, есть жизнь”. Ведь если все создано в Нем, то все есть жизнь». Но пусть они тебя не вводят в заблуждение, читай так: «Что было создано, – тут делай остановку, потом прибавь: – в Нем есть жизнь». Что это значит? Земля была создана, но сама по себе созданная земля не есть жизнь; однако в самой премудрости духовно содержится некая идея, согласно которой создана земля, и эта-то идея есть жизнь.
17. Объясню это вам, возлюбленные, как смогу. Искусник делает ларец. Сначала ларец этот у него в замысле; если бы не было у него ларца в замысле, откуда бы он произвел его? Но ларец в замысле не то же, что ларец, который виден глазам. В замысле он присутствует невидимо, в исполнении будет присутствовать видимо. Вот он исполнен на деле – разве тогда он прекращает существовать в замысле? И тот, что изготовлен, появился, и тот, который в замысле, остается; первый может сгнить, и тогда можно будет изготовить новый по образу того, который в замысле. Теперь рассмотрите ларец в замысле и ларец изготовленный. Ларец изготовленный – это не жизнь, ларец в замысле – жизнь, потому что жива душа художника, в которой все существует еще до того, как появится на свет. Вот так же, возлюбленнейшие братья, коль скоро премудрость Божия, которой создано все, содержит все в виде замыслов до того, как все изготовляет – стало быть, все, что происходит по этому замыслу, не является жизнью само по себе, но все, что сотворено, является жизнью в этом замысле. Видишь землю – земля есть в замысле. Видишь небо – есть небо в замысле. Видишь луну и звезды – и они тоже в замысле; но в своей внешности они тела, а в замысле – жизнь. Примите, если только сможете, великое это знание; и если не велик я, который вам его излагаю или передаю, то велик Тот, от Кого оно исходит. Ибо это сказано не мною в моей малости – не мал Тот, к Кому я обращаюсь, чтобы Он подал мне, что говорить. Пусть каждый понимает как может, насколько может; а кто не может, пусть питает сердце, чтобы смочь. Чем его питать? Питать молоком, чтобы оно возросло до твердой пищи. Пусть не отступается от Христа, рожденного по плоти, доколе не придет ко Христу, рожденному от единого Отца, к Слову Божиему, Которое у Бога, посредством Которого создано все: это и есть та жизнь, которая в Нем свет человекам.
18. И далее сказано: «и жизнь была свет человекам» (Ин.1:4), – и от этой жизни просвещаются люди. Животные не просвещаются, потому что у животных нет разумной души, которая могла бы увидеть премудрость. Но у человека, созданного по образу Божию, есть разумная душа, которой он может воспринять премудрость. Итак, эта жизнь, посредством которой создано все, есть свет человекам. Поэтому несколько далее и сказано: «Был Свет истинный, Который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Ин.1:9). Этим Светом был просвещен Иоанн Креститель, им же и сам Иоанн Благовеститель. Этим Светом наполнился и тот, кто сказал: «Я не Христос, но Тот, Кто идет после меня, у Кого я недостоин развязать ремень обуви» (Ин.1:20, 27). Этим Светом был просвещен и тот, кто сказал: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». Итак, эта жизнь есть свет человекам.
19. Но, может быть, сердца несмысленные еще не могут воспринять этот свет, потому что грехи отягощают их и не дают увидеть свет. Пусть они не думают, что свет отсутствует, раз они не могут его видеть: это сами они стали тьмой от грехов своих. «И свет во тьме светит, и тьма не приняла его» (Ин.1:5). Это, братья, как слепой человек на солнце: солнце присутствует, но он отсутствует при солнце – также и всякий несмысленный, всякий беззаконный, всякий нечестивец слеп сердцем. Премудрость присутствует, но присутствует при слепом, для его глаз она отсутствует; не потому, что она отсутствует, но потому, что он отсутствует при ней. Что же такому делать? Пусть очищает то, чем можно увидеть Бога. Так, если бы он не мог видеть из-за того, что глаза у него засорены или раздражены от пыли, или нагноения, или дыма, то врач ему сказал бы: «Очисти глаз от всего вредного, и сможешь увидеть свет глаз твоих». Пыль, нагноение, дым – это грехи и беззакония; убери это все и увидишь Премудрость, которая присутствует, ибо Бог и есть эта Премудрость, и сказано: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф.5:8).
Рассуждения на Евангелие от Иоанна.
В начале было Слово. Что я сказал в предисловии, то и теперь повторю, именно: тогда как прочие евангелисты пространно повествуют о земном рождении Господа, воспитании и возрастании, Иоанн опускает эти события, так как об них довольно сказано соучениками его, а ведет речь о Божестве вочеловечившегося ради нас. Впрочем, при тщательном рассмотрении увидишь, что как ни те не умолчали о Божестве Единородного, но упомянули, хотя необширно, так ни Иоанн, вперив свой взор к вышнему слову, не опустил вовсе из внимания домостроительство воплощения. Ибо один Дух руководил душами всех. - Иоанн говорит нам о Сыне, упоминает и об Отце. - Он указывает на вечность Единородного, когда говорит: «в начале было Слово», то есть было от начала. Ибо что существует от начала, у того, без сомнения, не найдется времени, когда бы оно не существовало. Откуда, скажет иной, видно, что выражение «в начале было» означает то же, что от начала? Откуда? Как из самого общего понимания, так особенно из самого этого евангелиста. Ибо в одном из своих посланий (1, 1) он говорит: о том, что было от начала, что мы видели. Видишь ли, как возлюбленный объясняет сам себя? Так, скажет вопрошающий; но я понимаю это «в начале» так же, как и у Моисея: «в начале сотворил Бог» (Быт. 1, 1). Как там выражение «в начале» не дает той мысли, будто бы небо вечно, так и здесь я не буду понимать слово «в начале» так, будто бы Единородный вечен. Так скажет еретик. На эту безумную настойчивость мы ничего другого не будем говорить, кроме сего: мудрец злобы! Зачем ты умолчал о последующем? Но мы и против твоей воли скажем это. Там Моисей говорит: в начале Бог «сотворил» небо и землю, а здесь сказано: в начале «было» Слово. Что же общего между «сотворил» и «было»? Если бы и здесь было написано: в начале сотворил Бог Сына, то я умолчал бы; но теперь, когда здесь сказано: «в начале было», я заключаю из сего, что Слово существует от века, а не впоследствии получило бытие, как ты пустословишь. Почему Иоанн не сказал: в начале был Сын, но: «Слово»? Слушай. Это ради немощи слушателей, дабы мы, с самого начала услышав о Сыне, не помыслили о страстном и плотском рождении. Для того назвал Его «Словом», чтобы ты знал, что как слово рождается от ума бесстрастно, так и Он рождается от Отца бесстрастно. Еще: назвал Его «Словом» потому, что Он возвестил нам о свойствах Отца, подобно как и всякое слово объявляет настроение ума; а вместе и для того, чтобы показать, что Он совечен Отцу. Ибо как нельзя сказать, что ум бывает иногда без слова, так и Отец и Бог не был без Сына. - Иоанн употребил это словосочетание потому, что много есть и иных слов Божиих, например, пророчества, заповеди, как и сказано об ангелах: «крепкие силою, исполняющие слово Его» (Пс. 102, 20), то есть повеления Его. Но собственно Слово есть личное существо.
И Слово было у Бога. Здесь евангелист еще яснее показывает, что Сын совечен Отцу. Дабы ты не подумал, что Отец был некогда без Сына, он говорит, что Слово было у Бога, то есть у Бога в недрах отеческих. Ибо предлог «у» ты должен понимать вместо «с», как и в ином месте он употреблен: не братия ли Его и сестра Его в нас суть, то есть с нами живут? (Мк. 6, 3). Так и здесь «у Бога» понимай вместо: был с Богом, вместе с Богом, в Его недрах. Ибо невозможно, чтобы Бог когда-либо был без Слова или премудрости, или силы. Посему мы веруем, что Сын, так как Он есть Слово, премудрость и сила Отца (1 Кор. 1, 24), всегда был у Бога, то есть был современно и совместно с Отцом. И как же, скажешь, Сын не после Отца? Как? Научись от вещественного примера. Сияние солнечное не от самого ли солнца? Так точно. Ужели оно и позднее солнца, так что будто бы можно представить себе время, когда солнце было без сияния? Нельзя. Ибо как оно было бы и солнцем, если бы не имело сияния? Если же так мыслим о солнце, то тем более должны так мыслить об Отце и Сыне. Должно веровать, что Сын, Сый сияние Отца, как говорит Павел (Евр. 1, 3), всегда блистает вместе с Отцом, а не позднее Его. - Заметь также, что этим выражением опровергается и Савеллий ливиянин. Он учил, что Отец, Сын и Дух суть одно лицо и что это единое лицо в одно время являлось как Отец, а в другое как Сын, а в иное как Дух. Так пустословил сын отца лжи, исполненный духа лукавого. Но сими словами: «и Слово было у Бога» он явно обличается. Евангелист здесь самым ясным образом говорит, что иной Слово и иной Бог, то есть Отец. Ибо если Слово было вместе с Богом, то, очевидно, вводятся два лица, хотя у них обоих и одно естество. А что одно естество, слушай.
И Слово было Бог. Видишь ли, что и Слово Бог! Значит, у Отца и Сына едино естество, как и едино божество. Итак, да устыдятся и Арий, и Савеллий. Арий, называющий Сына Божия созданием и тварью, да посрамится тем, что Слово в начале было и было Богом. А Савеллий, не принимающий троичности лиц, но единичность, да посрамится тем, что Слово было у Бога. Ибо здесь великий Иоанн ясно возвещает, что иной Слово, и иной Отец, хотя не иное и иное. Ибо иной говорится о лицах, а иное и иное об естествах. Например, чтобы мысль изложить яснее, Петр и Павел суть иной и иной, ибо два лица; но не иное и иное, ибо у них одно естество - человечество. Так же должно учить и об Отце и Сыне: Они, с одной стороны, иной и иной, ибо два лица, а с другой стороны, не иное и иное, ибо одно естество - божество.
В начале бе Слово
Выражение в начале имеет много значений, но здесь оно собственно значит всегда. Присоединенное к этому выражению слово бе (ην) сделало его не совсем понятным. Куда бы ты ни направил свой ум, его будет предварять это бе и, везде ему предшествуя, оно не позволяет твоей мысли найти для себя какой-нибудь предел. По отношению к тварям слово бе означает прошедшее время, а по отношению к несотворенной Троице это обозначается словом – всегда (αει). По отношению к чувственной и разумной твари совершенно не употребительно выражение – в начале бе, потому что все стало существовать потом, а оно приложимо только к блаженной Троице, потому что только Она не рождена, или не сотворена. Равным образом имеет много значений и слово Λογος (Слово), но здесь оно означает собственно Сына Божия. Сын, как говорит Григорий Богослов, называется Словом потому, что Он так относится к Отцу, как слово к уму, не только по бесстрастному рождению, но и по соединению с Отцом и потому что являет Его. Вся, говорит, яже слышах от Отца Моего, сказах вам (Ин. 15, 15) . Может кто-нибудь сказать также, что это есть как бы определение в отношении к определяемому, потому что и такое значение имеет слово Λογος. Узнавший (это значит слово видевший) Сына, сказано, узнал и Отца (Ин. 14, 9). Сын есть выразительное и удобное свидетельство о природе Отца, так как всякое рождение есть безмолвное слово родившего. Сказав: в начале бе Слово, евангелист показал, что Сын был всегда и что не было какого-либо времени или века, когда Его не было, потому что Сам Он есть Творец всех времен и веков. Но почему он не сказал: в начале был Сын? Чтобы не пришло кому-нибудь в голову предположение о временном и страстном рождении. Поэтому-то назвав Его Словом, показав, что сверхъестественное рождение Его было предвечно и бесстрастно, и наперед уничтожив таким образом непристойные представления об этом рождении, далее евангелист прямо называет Его также Сыном. А чтобы показать, что это Слово не только всегда было, т.е. вечно, но также, что Оно неотделимо и совечно Отцу, евангелист говорит:
И Слово бе к Богу
Не сказал, что Оно было в известном месте, потому что никаким местом не ограничивается Необъятный; не сказал также, что Оно было в Боге, потому что на основании предыдущего могло произойти смешение лиц, но сказал к Богу (ηρος τονΘεον), т.е. у Бога, чтобы были ясны как особность Ипостасей, так и нераздельность Отца и Сына, а равно и Духа Святого, как само собою понятно, потому что в начале была Троица и эта Троица была вместе.
И Бог бе Слово
Воспользовавшись наименованием Слова для того, чтобы показать, что сверхъестественное рождение Его было предвечное и бесстрастное, предупреждает далее вред, могущий произойти от такого наименования, т.е. чтобы кто-нибудь не произнес хулы, думая, что это Слово такое же, какое бывает и наше подуманное или произнесенное; а Оно – не такое, но ипостасное, одного с Отцом естества и достоинства.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог
Слово: этим именем евангелист называет второе лицо достопоклоняемой Троицы — Сына Божия, как видно и из дальнейшей речи самого евангелиста (Ин. 1:14). Открытое свыше Иоанну (Откр. 19:11, 13) и известное отчасти, прикровенно в Ветхом Завете (Пс. 32:6; Агг. 2:5—6; Прем. 18:16), это наименование Сына Божия 1) выражает особенное отношение Сына Божия к Богу Отцу. «Поелику рождение Сына есть рождение бесстрастное, потому евангелист и именует Его Словом, дабы из того, что есть в тебе, научить тебя тому, что превыше тебя. Как ум, рождающий слово, рождает без болезни, не разделяется, не истощается и не подвергается чему-нибудь, бывающему в телах: так и божественное рождение бесстрастно, неизреченно, непостижимо и чуждо деления» (3лат., ср. Феофил.). 2) Это наименование показывает отношение Сына Божия как Творца к твари. «Не погрешит в слове и тот, кто скажет, что Сын именуется Словом как соприсущий всему сущему: ибо что стоит не Словом?» (Григ. Б. 3, 99). Сын есть содетельная и содержительная вина всего сотворенного; ибо Им создано все видимое и невидимое и все Им содержится (Кол. 1:16—17). 3) Наименование сие выражает отношение Сына Божия в частности к разумным тварям — людям, как сообщившего им откровение об Отце. «Сын называется Словом потому, что Он так относится к Отцу, как слово к уму, не только по бесстрастному рождению, но и по соединению со Отцем, и потому, что являет Его» (Григ. Б., там же). Евангелист «так наименовал Его и потому, что Сын пришел возвестить нам об Отце: вся, елика слышах от Отца Моего, сказах вам» (Ин. 15:5 3лат.). «Он возвестил нам о свойствах Отца, подобно как и всякое слово объявляет настроение ума» (Феофил.). 4) Наименование сие указывает на совечность Сына Отцу: ибо «как нельзя сказать, что ум бывает иногда без слова, так и Отец и Бог не был без Сына» (Феофил.). Нет ничего невероятного в том предположении, что евангелист утвердил и прояснил истинное учение о Слове воплотившемся в видах охранения этого учения от разных перетолкований и искажений, каким подвергалось оно, с одной стороны, в александрийско-иудейском филоновом учении, с другой — в ложных учениях начинавшегося около времени написания Евангелия развиваться так называемого гностицизма. — Это Слово, второе Лицо Пресвятой Троицы, Сын Божий, было в начале: выражение — в начале указывает у священных писателей на начало мира (Быт. 1:1; Пс. 101:26; Евр. 1:10); сообразно с сим слова евангелиста имеют такой смысл: Слово было уже, когда начинал устрояться мир, т.е. Слово было до устроения мира. Так, воплотившееся Слово Господь Иисус Христос изображает вечную славу Свою у Отца Небесного как такую славу, которую Он имел прежде бытия мира (Ин. 17:5). Если же Слово было прежде мира, то значит, оно было прежде времени, ибо начало мира есть вместе и начало времени, прежде сложения мира не было времени; а бывшее прежде времени было от вечности, следовательно, бытие Слова — вечное, безначальное. А что не имеет начала своего бытия, то не может иметь и конца; следовательно, бытие Слова в полном смысле вечное — безначальное и бесконечное. Соответственно сему, в 1-м своем послании, называя, как и далее в Евангелии, (1, 4), Слово Словом жизни, ев. Иоанн прямо называет Его жизнью вечною (1 Ин. 1:1—2). «Невозможно и придумать что-нибудь такое, что было бы древнее сего начала: ибо сие последнее не было бы и началом, если бы далее его существовало что-нибудь» (Вас. В. 3, 82). — Было: не произошло или получило бытие, т.е. не начинает собою ряда творений, но — уже было, существовало, когда начиналось творение мира. «Что препятствовало евангелисту сказать: в начале сотворил Бог Слово? Моисей, говоря о земле, не сказал: в начале была земля, но — сотворил землю, и тогда стала быть. Если Моисей сказал так о земле из опасения, дабы кто не подумал, что земля не сотворена: тем более должен был сего опасаться Иоанн, если бы Сын был сотворен. Не сказал: Слово имело начало, но — в начале было, выражением было возводя тебя к мысли, что Сын безначален» (Злат.), или «совечен Отцу» (Феофил.). Таким образом, целое выражение, которым начинается Иоанново Евангелие, в начале было Слово, значит: Слово, Единородный Сын Божий, воплотившийся Господь Иисус Христос, не сотворено, не произошло во времени, но имеет безначальное бытие, следовательно, вечное (ср. Вас. В. 4, 374). — Слово было у Бога: учение об отношении Слова — Сына к Богу Отцу. Будучи вечным, как Бог Отец, Слово — Сын существовал всегда не отдельно от Бога Отца, но вместе — в единении с Ним. Тем не менее, однако же, Оно есть лицо особое, самостоятельное. «Не сказал евангелист: Слово было в Боге, но — Слово было у Бога, показывая тем особность Слова, как лица, или Его личное различие от лица Бога Отца» (Злат.). «Евангелист здесь самым ясным образом говорит, что иной — Слово и иной Бог, т.е. Отец. Ибо если Слово было вместе с Богом, то очевидно вводятся два лица, хотя у них обоих и одно естество» (Феофил.). «Потом, чтобы кто-нибудь, слыша — в начале было Слово не признал Его и нерожденным, такая мысль предупреждается тем, что прежде замечания, что было Слово, сказано, что оно было у Бога» (Злат.). — Слово было Бог: как вечное, Слово есть лицо божественное, т.е. одного существа с Богом Отцом, и, следовательно, есть Бог, равночестный Богу Отцу. «Различай имена Отца и Сына, но признавай, что Они равны между собою. Отец есть Бог, и Сын также есть Бог. Они едино суть, потому что едино Их естество, но при единстве природы Они не смешиваются, Один в Другого не переходят, Один с Другим соединены, но Один от Другого различаются» (Ефрем Сирин).
Толковое Евангелие.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог
В начале, т.е. от вечности. Слово – это Сын Божий, второе лицо Пресвятой Троицы. Сын Божий называется Словом, потому что Он рождается от Бога Отца также невидимо и непостижимо, как рождаются наши слова от нашего ума.
Краткое толкование Евангелий читаемых на литургии во все воскресные и праздничные дни года.
В начале, — говорит он, — было Слово. Нужно заметить, что в этом месте блаженный евангелист посредством слова было вводит значение не времени, но субстанции. Ибо исходная форма слова — есмь, из которой оно образуется неправильно, — содержит двоякий смысл. Иногда оно означает пребывание некоей вещи, о которой идет речь, безо всякого временного развития, и по этой причине называется субстантивным глаголом, а иногда отражает временные изменения по аналогии с другими глаголами. Поэтому, когда [блаженный Иоанн] говорит: В начале было Слово, это значит, как если бы он прямо сказал: ”В Отце пребывает Сын”. Ибо кто, находясь в здравом уме, стал бы утверждать, что Сын когда-либо был в Отце временно? Ведь там, где понимается лишь одна неизменная истина, мыслится одна только вечность.
И чтобы кто-нибудь не посчитал, что Слово в начале пребывает так, что не подразумевается никакого различия субстанций, он тотчас добавил: И слово было у Бога, то есть: ”и Сын пребывает с Отцом в единстве сущности и субстанциальном различии”.
А с другой стороны, чтобы не вкралось в чью-либо душу то вредоносное заразительное [заблуждение], что Слово существует лишь в Отце и лишь совместно с Богом [Отцом], а не само Слово есть Бог, который пребывает субстанциально и единосущно Отцу — а такое заблуждение овладело неверными арианами — он тотчас прибавил: И слово было Бог.
Гомилия на пролог Евангелия от Иоанна.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог
«В начале было Слово». Этими словами евангелист обозначает вечность Слова. Уже выражение «в начале» (ἐν ἀρχῇ) ясно указывает на то, что бытие Логоса совершенно изъято от подчинения времени, как форме всякого тварного бытия, что Логос существовал «прежде всего мыслимого и прежде веков» (свт. Иоанн Златоуст). Еще сильнее эта мысль о вечности Слова выражена присоединением к выражению «в начале» глагола «было» (-ἦν). Глагол «быть» (εἶναι), во-первых, является обозначением бытия личного и самостоятельного, в противоположность глаголу «стать» (γίνεσθαι), который обозначает появление чего-либо в известное время. Во-вторых, глагол «быть» употреблен здесь в прошедшем несовершенном времени, которое указывает на то, что Логос был уже в то время, когда тварному бытию еще только полагалось начало.
«И Слово было у Бога». Здесь евангелист говорит, что Логос был самостоятельной личностью. На это ясно указывает употребленное им выражение «было к Богу» – так лучше и точнее будет перевести греческое выражение πρὸς τὸν Θεόν. Иоанн хочет сказать этим, что Логос стоял в известном взаимоотношении к Богу Отцу как отдельная самостоятельная личность. Он не разделен от Бога Отца (что выходило бы, если бы при слове τὸν Θεόν стоял предлог παρά – «близ»), но и не сливается с Ним (что обозначалось бы предлогом ἐν – «в»), а пребывает в личном и внутреннем отношении к Отцу – нераздельном и неслиянном. И в таком отношении Логос пребывал к Отцу всегда, как показывает опять здесь взятый в прошедшем несовершенном времени глагол «быть». Что касается того вопроса, почему здесь Иоанн называет Бога Отца просто Богом, то на этот вопрос можно отвечать так: слово «Бог» вообще употребляется для обозначения Бога Отца в Новом Завете, а потом Иоанн (как говорит Луази) и не мог еще употребить здесь слова «Отец», так как еще не сказал о Слове как о «Сыне».
«И Слово было Бог». Этими словами Иоанн обозначает божество Слова. Слово не только божественно (θεῖος), но есть истинный Бог. Так как в греческом тексте слово «Бог» (Θεός) употреблено о Слове без артикля, между тем как о Боге Отце оно употребляется здесь же с артиклем, то некоторые богословы (в древности, например, Ориген) видели в этом указание на то, что Слово ниже по достоинству, чем Бог Отец. Но против правильности такого заключения говорит то обстоятельство, что в Новом Завете выражение Θεός без артикля иногда употребляется и о Боге Отце (Рим.1:7; Флп.2:13). А потом в настоящем случае выражение Θεός вместе с глаголом ἦν составляет сказуемое к выражению ὁ λόγος и по общему правилу должно стоять без артикля.
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог
Евангелия писались по разному поводу и с различными целями. Евангелие Иоанна Богослова написано на греческом языке и открывается словами: «В начале было Слово». Слово — или, по-гречески, «Логос» — есть термин греческой философии (см. сочинение кн. С. Трубецкого «Учение о Логосе»). С какой удивительной простотой апостол Иоанн берет этот ходячий в греческой философии термин и применяет его в отношении Спасителя, как бы говоря грекам: «Вот видите, Логос, о котором вы столько слышали, — это и есть Христос!» Далее апостол Иоанн не употребляет этого нового, введенного им в христианскую терминологию слова, однако его пролог уже есть тот мост, по которому христианская мысль получила возможность двигаться, когда она хотела объяснить внешнему миру смысл христианства.
Введение в богословие. Курс лекций по догматическому богословию 1949— 1950 гг.